Хюррем, наложница из Московии - [18]

Александра кивнула.

– У меня была дочь, точно такая, как ты. Если бы она была жива, она, может быть, была бы на тебя похожа. Но Аллах любил ее больше, чем мы, и забрал в рай. Ей не было еще и пяти лет. А другая моя дочь уехала очень далеко. Айше в стране Османов. Стала супругой султана Селима[24].

Голос пожилой женщины дрогнул, но она продолжила:

– Я думаю, что красивым и маленьким девочкам не место в отвратительных постоялых дворах, пивных, там, где слоняются пьяницы и разбойники, у них должен быть материнский очаг. Мы, конечно, не можем заменить тебе родную мать, но дом у тебя все же должен быть.

Женщина захотела погладить девочку по шелковистым волосам, но Александра испуганно отодвинулась. «Меня будет охранять тот, кто меня украл», – упрямо сказала она.

Гюльдане Султан увидела ужас и боль в глазах Александры. Кто знает, какие страдания, какие страхи пережила эта крохотная девочка.

– Я знаю, – сказала Гюльдане, – я слышала, что работорговцы на рынке из страха перед воином Нойоном к тебе даже близко не подходили. Но, когда я тебя у него попросила, он согласился.

– Он продал меня!

– Продал?

– Он продал меня не работорговцам, а тебе!

Гюльдане покачала головой.

– Ты ошибаешься, – сказала она и посмотрела девочке в глаза. – Тачам Нойон не взял у меня за тебя ни одного акче[25], Александра. Он тебя не продал, а спас.

Александра не знала, что ответить.

– Ты не должна ненавидеть Нойона. Наоборот, ты должна любить его, доченька. Разве не так?

Любить? Могла ли она любить разбойника, который выкрал ее из родного дома? Разве это было возможно? Нет, никогда. Но почему она не таила на него зла?

Гюльдане Султан повторила вопрос: «Разве не так? Отвечай, доченька».

Александра, сама того не замечая, утвердительно кивнула.

Мать хана вновь протянула руку, погладила ее по волосам. Прошло уже столько времени с тех пор, как мама гладила ее по волосам. Александра представила, что сейчас не эта женщина, а мама гладит ее по голове. Ей хотелось, чтобы Гюльдане не переставала гладить, но женщина взяла Александру за подбородок. Долго смотрела в ее сине-зеленые глаза.

– Я думаю, вы оба друг по другу соскучились, – сказала Гюльдане Султан, поворачиваясь к служанкам. – Давайте сообщим воину Нойону, пусть придет навестить нашу девочку. И у него сердце спокойнее будет, когда он увидит, что с его дочерью все в порядке.

Его дочь? Этот вопрос иглой впился в сердце Александры. «Он мне не отец, – пробормотала она тихим голосом. – Он меня украл. Мой отец остался очень далеко».

В тот день в сердце Александры что-то дрогнуло. Она почувствовала то, чего не чувствовала раньше. Какую-то дрожь. Когда мать хана сказала: «Если не хочешь, не будем его звать, детка», Александра сразу воскликнула: «Нет, пусть придет!» – и обняла пожилую женщину.

– Хорошо, договорились. Мы позовем воина Нойона. Но у меня одно условие. Ты подробно расскажешь обо всех приключениях, которые вы с ним пережили. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула Александра.

– Даешь слово?

– Даю. А что сейчас с Айше?

Гюльдане Султан на мгновение растерялась. Мысли ее улетели очень далеко, за море и она пробормотала: «Это долгая история».

– Ну и пусть. Я буду слушать. Я люблю долгие истории.

– Но это грустная история.

Девочка поджала губы.

– Я привыкла к грустным историям.

Пожилую женщину поразила настойчивость Александры и ее слова. Она постаралась не улыбнуться: «Но эта история огорчит меня, Александра. Ты же не хочешь, чтобы я расстраивалась, не так ли?»

Девочка кивнула в знак согласия. Гюльдане Султан медленно произнесла:

– Я даю тебе слово, однажды я расскажу тебе историю Айше. Даю слово. Хорошо?

Ответом опять служил кивок головы.

Гюльдане Султан в тот же день приказала перевести Александру из комнаты для служанок в собственные покои. Там ей выделили комнату. Выделили и татарскую служанку, чтобы она ухаживала за девочкой. Мерзука была на семь лет старше Александры. Она не была дурнушкой, но и красивой назвать ее было нельзя. Однако девушка была мастерица на все руки. Начиная с того дня Гюльдане Султан, супруга крымского хана Менгли Гирея, Ай Бала Хатун и Мерзука принялись делать из русской девочки, пережившей в юном возрасте столько бед и страданий, настоящую дворцовую госпожу. Девочка схватывала все на лету, запоминала все мгновенно.

Теперь Тачам Нойон часто приезжал ее навещать. Сидя друг напротив друга, они часами болтали о том о сем.

По мере того как проходили месяцы, дикарка, готовая при каждом удобном случае наброситься на первого встречного, превратилась в милую девочку, которой было легко и спокойно, которая уверенно шагала по дворцовым коридорам, шаркая ногами в тапках, и могла засыпать градом вопросов любого, даже самого крымского хана Мехмеда Гирея.

И однажды дворец наполнился смехом, напоминавшим журчащий ручей. Александра, которую никто никак не мог развеселить с того дня, как ее привезли, несмотря на всю нежность и заботу, бегала по саду за бабочками от цветка к цветку, размахивая полами чепкена[26]. Следом за ней с трудом поспевала Мерзука, кричавшая ей вслед: «Стой, сумасшедшая девчонка, стой!» Гюльдане Султан позвала невестку: «Смотри, дорогая Ай Бала, мать моих внуков, жена моего сына, – говорила она, – я этого уже не увижу, но ты увидишь. Дочери моей, Айше, не выпала такая судьба, но эта девочка однажды получит все. Когда я умру, ты будешь заботиться о ней. Будешь заботиться, как о моей дочери».