Хюбрис, или В тени маяка - [4]

В ответ он схватил зубами ручку переключения передач и выдернул ее из сочленения. Ручка была обычной только с виду. На самом деле она сделана на заказ и представляет собой рукоять стилета, клинок которого в замкнутом положении полностью спрятан внутри полого рычага. Таким образом, в критический момент ручка быстро и неожиданно для нехорошего попутчика может превратиться в оружие. До сих пор критический момент не наступал, и я надеюсь, никогда не наступит. Я не беру попутчиков. Принципиально.

– Ладно, ну тебя к дьяволу. – Я не без труда забрал у Зака опасную игрушку, достал поводок и пристегнул карабин к ошейнику. После чего вылез из машины и направился с упрямым псом в близлежащий лесок, где он изнурительно долго метил территорию. В конце концов мне все-таки удалось притащить его обратно к машине и привязать к переднему бамперу. Не без злорадства бросив «Охраняй!», я оставил его скрежетать зубами и зашел в кафе.

Обстановка здесь была прежняя, меню знакомое, цены вменяемые. Обслуживала та же приветливая официантка. В небольшом зале сидело несколько дальнобойщиков, парочка ссорящихся влюбленных и одинокий байкер, чей «чоппер» я приметил на стоянке. Из подвешенного под потолком телевизора изливался поток говна, которое зовется новостями и заставляет поверить в то, что ты заперт в психушке размером с планету.

Подошла официантка; я заказал себе завтрак и пакет на вынос. Пока ждал выполнения заказа, украдкой разглядывал байкера. Меня всегда интересовала эта братия, только не те ее представители, что днем сидят в банках и офисах, а ночью выезжают попижонить и верят в то, что, оседлав «чоппер», они имеют свободу сзади. Этот, кажется, принадлежал к другой породе, в наше время совсем малочисленной, практически вымершей в эпоху GPS. Он выглядел как последний призрак безвозвратного прошлого. На нем была потертая, запыленная и потрескавшаяся кожаная куртка с волчьей головой на рукаве, а спину его я не видел, потому что он сидел ко мне боком. Я бы дал ему лет шестьдесят, хотя борода и морщины возле глаз, возможно, сильно его старили.

Он почувствовал мой взгляд, повернул голову и несколько секунд смотрел на меня в упор. Я уже говорил вам, что мне не нужны неприятности, особенно в самом начале пути? Не говорил? Так вот, они мне не нужны. Я отвел глаза и принялся рассматривать других посетителей кафе, не столь колоритных. Дальнобойщики были классическими типами, ни влево, ни вправо, а влюбленные что-то яростно шептали друг другу, сблизившись головами, – то ли обменивались претензиями, то ли разжигали страсть.

Байкер допил стакан, в котором была жидкость, очень похожая на кефир, рыгнул и выгреб из кармана деньги. Когда он разжал пальцы, у него на ладони оказалось много мятых купюр и на удивление много монет. Он долго возился и с теми и с другими, разглядывая купюры и монеты так, словно вспоминал, что означает и с чем соотносится их номинал. Наконец бросил несколько бумажек на стол и поднялся на ноги.

Это был грузный мужик почти двухметрового роста, с длинными волосами, забившимися под воротник куртки. Поскольку он направился, тяжело ступая, не к выходу, а ко мне, я пожалел о том, что не захватил с собой стилет. Хотя, может, оно и к лучшему – байкер выглядел опасным человеком, способным отобрать у писателя его «перо» и засунуть ему же в задницу.

Нависнув надо мной, он положил на стол свои здоровенные ручищи (на тыльной стороне левой был вытатуирован якорь, а на правой – картуш с девизом, написанным по латыни, в коей я ни бельмеса не соображаю). Я застыл в напряжении, стараясь на этот раз не отвести взгляда от его водянистых, грязно-зеленых, словно подернутых тиной, глаз, и прислушиваясь к наступившей в кафе тишине, которую нарушало только журчание рекламы из телевизора.

Байкер вдруг заговорил таким хриплым и сдавленным голосом, будто у него были застужены связки:

– Когда встретишь Хендрика, передавай ему привет от Райхеля. И еще: собираемся в ночь зимнего солнцестояния в Неоновой гавани.

– Вы меня с кем-то путаете, – сказал я, гадая, не проще ли в таким случаях соглашаться передать любые приветы.

– Путаю? Ну-ну. – Байкер криво ухмыльнулся, обнажив крупные желтые зубы, развернулся и направился к наружной двери. Там, где на столешницу опиралась его правая пятерня, лежала монета. Я хотел сказать ему об этом, потом сообразил, что это ни хрена не случайность и тем более не чаевые для официантки. Он оставил монету специально. Для меня.

Похоже, никто из посетителей этого не заметил. Конфликта не произошло, мордобоя не будет; в общем, ничего интересного. Все снова занялись собой, а я попытался заняться своей яичницей. Правда, теперь делал это машинально; внимание было поглощено монетой, но хватать ее я не торопился. Она была блестящей, современной на вид, довольно большой, похожей на юбилейную медаль из тех, которые когда-то отливали на заказ по всякому поводу.

Снаружи завелся «чоппер». Я дождался, пока его удаляющееся бормотание окончательно стихло, и только тогда протянул руку и взял монету. Она не сохранила тепло другой руки, в которой побывала совсем недавно, и оказалась странно холодной. Но ладно бы только это. Теперь я мог разглядеть ее как следует. Это была монета достоинством двадцать канадских долларов выпуска 2005 года. На аверсе имелся рельефный портрет королевы Елизаветы Второй. Ничего необычного. Зато на реверсе был изображен маяк.