Хвосттрубой, или Приключения молодого кота - [7]

Во всяком случае, достоверно, что некоторые члены Племени так и не сумели открыть свое имя хвоста и умерли, зная только два других. Многие говорили, что кошка, которая пожила у Верзил – у Мурчела, – утрачивала всякое желание найти это имя и толстела в неведении. Имена хвостов были для Кошачества так важны, таинственны и редкостны, что о них очень неохотно говорили и о них не было единого мнения. Либо открыл это имя, либо не открыл, сказали Старейшины, и нет способа ускорить дело.

В ночь Именования мать привела Фритти с братцами-сестрицами к Старейшинам на особый Первый Обнюх, предшествовавший Сборищу. Фритти впервые увидел Жесткоуса-мяузингера, и старого Фуфырра, и других мудрецов Племени, хранителей законов и обычаев. Фритти и весь выводок Травяного Гнездышка, как и выводок другой фелы, сбили в тесную кучку, в кружок. Они лежали прижавшись друг к другу, а Старейшины медлительно прохаживались вокруг – нюхая воздух и издавая низкое урчание, интонации которого шли от какого-то неведомого праязыка.

Фуфырр наклонился, протянул лапу к Тайри, сестрице Фритти, и поднял ее на ноги. На миг он задержал на ней пристальный взгляд и сказал:

– Я именую тебя Ясноголоской. Ступай на Сборище.

Тайри умчалась, спеша похвастаться новым именем, а Старейшины продолжили свое дело. Одного за другим вытягивали они юнцов из кучки, в которой те лежали часто дыша от предвкушения Именования. Наконец остался один только Фритти. Старейшины прекратили расхаживать и внимательно обнюхали его. Жесткоус обернулся к другим:

– Вы тоже это чуете?

Фуфырр кивнул:

– Да. Широкие воды. Подземные глубины. Странное предзнаменование.

Еще один Старейшина, потрепанный дымчатый кот по имени Остроух, раздраженно поскреб землю:

– Неважно. Мы здесь ради Именования.

– Верно, – согласился Жесткоус. – Ну?… Я чую упорные искания.

– Я чую борьбу со снами, – послышался голос Фуфырра.

– А по-моему, ему хочется получить имя хвоста еще до имени лица! – сказал третий Старейшина, и все тихонько захихикали.

– Отлично! – порешил Фуфырр, и все взоры обратились к Фритти. – Я именую тебя… Хвосттрубой. – Ступай на Сборище.

Смущенный, Фритти вскочил и вихрем понесся прочь от Первого Обнюха, прочь от хихикающих Старейшин, которые, казалось, единодушно насмехались над ним. Жесткоус резко окликнул его:

– Фритти Хвосттрубой!

Фритти обернулся и в упор встретил взгляд сказителя. Хотя нос Старейшины весело наморщился, взор был теплым и добрым.

– Хвосттрубой. Все, все на свете – немедленно, в один земной сезон; больше времени тебе не отпущено. Помни это. Запомнишь?

Фритти опустил уши и, повернувшись, побежал на Сборище.

Дни поздней весны принесли жару, долгие путешествия по округе – и первую встречу Фритти с Мягколапкой. Чем ближе он подступал к зрелости, тем дальше отступало от него привычное общество братцев-сестриц. Каждый день солнце все дольше оставалось на небесах, а запахи, приносимые сонным ветерком, делались все слаще и сильнее. И потому его все больше тянуло к одиноким прогулкам за чертой владений, где обитала его семья. В самые жаркие минуты Часа Коротких Теней – когда голод еще был притуплен утренней едой, а естественная любознательность ничем не скована – он считал своим долгом рыскать по лугам, как его собратья – по саваннам, осуществляя воображаемую власть над всем, что видел, покуда стоял на склоне холма, а стебли трав щекотали ему брюхо.

Влекла его и чаща рощ. Он рылся в корнях деревьев, выведывая секреты быстроногих жуков, проверял прочность ветвей, ощущая чувствительными волосками на ушах и мордочке увлекательные дуновения верхнего воздушного потока.

Однажды, во второй половине дня опьяняющей свободы и разведывания, Хвосттрубой выбрался из низкорослого кустарника, окаймлявшего его рощу, и остановился, чтобы вытащить хворостинку из хвоста. Вывернув ноги, вытягивая зубами обломок сучка, он услышал голос:

– Мягкого мяса, незнакомец. Не вы ли Хвосттрубой?

Испугавшись, Фритти вскочил и завертелся. Фела, серая с черными полосками, сидела, разглядывая его из-за старого дубового пня. Он был так погружен в свои думы, что не заметил ее, когда проходил мимо, хотя она и устроилась не более чем в четырех-пяти прыжках от него.

– Приятной пляски, сударыня. Откуда вы знаете мое имя? А вот я вашего не знаю.

Забытый сучок ежевики так и остался висеть у него на хвосте – Фритти внимательно разглядывал незнакомку. Она была молода, – пожалуй, не старше его. У нее были крошечные стройные лапки и мягко очерченная фигурка.

– Разве имя – такая уж великая тайна? – словно забавляясь, спросила фела. – Мое – Мягколапка, оно у меня с самого Именования. Ну а вас… ну, вас я видела издали на Сборище, а еще вас упоминали: вы любите рыскать и разведывать. Да и здесь я застала вас как раз за этим! – Раздался вежливый смешок.

Мягколапка отвела манящие зеленые глаза; Хвосттрубой заметил ее хвост, который она, разговаривая, кольцом обернула вокруг себя. Теперь он поднялся словно сам собой и томно колыхался в воздухе. Длинный и тонкий, он оканчивался нежным заострением и был от основания до кончика обведен черными полосками, такими же как на боках и бедрах.