Хвосттрубой, или Приключения молодого кота - [13]

Фритти зарычал – звук, которого никогда прежде не издавал – и отодрал еще одну полосу коры. Обернулся, поглядел в небо. Где-то, он четко это чувствовал, Мягколапка глядела на это же самое Око, и никто не беспокоился, в опасности она или нет. Хорошо же!

Стоя на склоне холма, выгнув спину, Хвосттрубой чувствовал горячую решимость. Око Мурклы висело над ним, словно родительски укоряя, когда он дал страстный обет:

– Клянусь Хвостами Первородных, я найду Мягколапку или дух мой отлетит от мертвого моего тела! Или – или!

Через миг, когда Фритти понял, в чем поклялся, его пробрала дрожь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

И поет одинокую песню,

Свистящую на ветру.

Уильям Вордсворт

Фритти обнаружил, что покинуть крыльцо с ящиком для спанья и миской для еды – намного труднее, чем он ожидал. Гнев и тоска минувшей ночи уменьшились в тонком солнечном сиянии Раскидывающегося Света, – в конце концов, Фритти был еще очень молодой кот, не вошедший в полный охотничий возраст. К тому же у него не было четкого представления, с чего начать поиски пропавшей подруги.

Обнюхивая изодранную подстилку своего спального ящика, подстилку, полную таких знакомых запахов, он спрашивал себя, не лучше ли дождаться завтрашнего дня, прежде чем отправиться в путь. Несомненно, небольшая охота или шалость-другая с остальными юнцами прояснят ему разум. Конечно. Это, пожалуй, куда благоразумнее.

– Хвосттрубой! До меня дошли слухи, что ты уходишь! Вот не ожидал от тебя! Совершенно ошеломлен! – Спотыкаясь и бумкая, на крыльцо вскочил запыхавшийся Маркиз. В комическом недоумении оглядел Фритти: – Ты и в самом деле собираешься уйти?

В тот же миг – хотя весь его дух противился этому – он услышал собственный ответ:

– Конечно, Тонкая Кость. Я должен.

Сказав эти странные слова, он почувствовал себя так, словно покатился с холма. Как он мог теперь остановиться? Как мог не пойти? Могучий Хвосттрубой, важничающий прямо перед Стеной Сборищ, рассказывающий всем встречным-поперечным о своих поисках… «О, быть бы постарше, – подумалось ему, – и чуточку поумнее!» Сам себе удивляясь, он наклонился и лизнул лапу со спокойным расчетом произвести на друга впечатление. Где-то глубоко внутри он горячо надеялся, что Маркиз уговорит его не ходить, может быть, даже подыщет уважительную причину. Но Тонкая Кость лишь усмехнулся и сказал:

– О Харар! Быстролап и я очень привязчивые. Нам будет недоставать тебя.

– Мне тоже будет недоставать всех вас, – ответил Фритти и вдруг отвернулся, словно выкусывая блох.

После краткого молчания он оглянулся. Друг наблюдал за ним со странным выражением морды.

Еще миг молчания – и Тонкая Кость продолжал:

– Что ж, тогда, пожалуй, остается проститься. Быстролап, Жукобой и все прочие велели пожелать тебе самого большого везенья. Они должны были зайти, если не заварится большая игра в Прыг-Шмыг и они не пойдут искать еще кое-кого из наших.

– А? – жалобно отозвался Хвосттрубой. – Прыг-Шмыг? Ну, я не считаю, что у меня будет теперь время для таких игр. Мне они и в самом деле никогда очень-то не нравились, ты же знаешь.

Маркиз снова усмехнулся:

– А вот я считаю, что времени у тебя просто не будет, верно? Что за приключения тебя ждут! – Оглядевшись, Тонкая Кость понюхал воздух: – А Шустрик заходил?

– Нет, – ответил Хвосттрубой. – Да зачем?

– Ах, он расспрашивал, когда и куда ты уходишь и откуда. Казался очень озабоченным, так что, я думаю, собирается поймать тебя и пожелать доброго пути. По-моему, он весьма и весьма почитает тебя. Что ж, боюсь, он может тебя и упустить.

– Упустить меня?

– Да. Раскидывающийся Свет почти уже на исходе, а ты ведь хотел уйти до Коротких Теней.

– О да. Конечно. – Ноги у Фритти были точно каменные. Чего он действительно сейчас хотел – так это уползти в свой ящик. – Полагаю, мне пора уже быть в пути, – сказал он с наигранной бодростью.

– Я провожу тебя до края поля, – ответил ему друг.

Пока они шли, Маркиз – прыгая и болтая, Фритти – тяжело ступая и волоча ноги, Хвосттрубой старался запомнить и сберечь каждый запашок родимых земель. Он молчаливо и как-то замедленно прощался с мерцающей травой луга, с тоненьким, почти пересохшим ручейком и со своей любимой колючей изгородью. «Наверное, я никогда больше не увижу этих полей, – думал он, – и все они, наверное, забудут меня за один сезон, а то и раньше».

Минутами он очень гордился своею смелостью и жертвенностью, но когда они добрались до конца моря колышущейся травы и он обернулся и увидел едва различимые очертания Мурчелов а крыльца, где стояли его ящик и миска, то ощутил в носу и глазах такое жжение, что на миг присел и потер лапой морду.

– Ну… – Маркиз стал вдруг немножко неуклюж. – Славной охоты и приятной пляски, друг Хвосттрубой. Я буду думать о тебе, пока ты не вернешься.

– Ты настоящий друг, Маркиз.?Мягкого мяса!

– Мягкого мяса. – И Тонкая Кость вприпрыжку понесся прочь.

Через полсотни шагов в глубь Стародавней Дубравы, еще в относительно солнечной и воздушной наружной полосе леса, Фритти уже чувствовал себя самым одиноким котом на свете.

Он не знал, что за ним следовали.

Когда солнце подошло к полудню, Фритти продолжал путь в лесные глубины. Он никогда не хаживал сквозь них на ту сторону, но ему казалось, что сбежавшая Мягколапка должна была пройти этим путем, а не поблизости от владений