Хватит убивать кошек! - [44]

«Наступление сегодня ведется одновременно против двух исторически сложившихся полюсов французской политической культуры, на которых основывается открытое плюралистическое общество: против левого эгалитаризма и правого либерализма» (с. 10).

Книга Линденберга — попытка левого (точнее, левохристианского) интеллектуала осознать идеологическую ситуацию после 11 сентября и 21 апреля. Его главный тезис состоит в том, что распространяющиеся сегодня во Франции исламофобия и антидемократический дискурс отнюдь не являются «восстанием народа против элит» (с. 8). Напротив, многочисленные интеллектуалы, понимают они это или нет, возглавляют пересмотр либерально-демократических ценностей. Именно их Линденберг называет новыми реакционерами. Они предали ценности шестьдесят восьмого года. Но поскольку речь идет не столько о сложившейся доктрине, сколько о размытых настроениях, список новых реакционеров, в основном писателей и философов, остается неопределенным. Многие попали в него «по частичным основаниям». Чаще других Линденберг цитирует двух писателей — Мишеля Уэльбека и Мориса Дантека, но порой на страницах памфлета появляются, например, политические философы Пьер Манан и Марсель Гоше, имена которых трудно связать с именем Уэльбека.

Книга Линденберга вызвала живую и в целом негативную (часто крайне негативную) реакцию в Париже. Слово «скандал» в данном случае вполне уместно. Это, однако, объясняется не только обидами. Анализ Линденбергом современных интеллектуальных процессов порой поверхностен, и разрыв между интуитивным ощущением перемен в интеллектуальном климате и конкретными цитатами из конкретных авторов, в которых он усматривает проявление этих перемен, нередко оказывается слишком значительным.

Показательно, например, как Линденберг оценивает взгляды Марселя Гоше. Последний в своих работах стремится выявлять внутренние противоречия современной «французской идеологии», и не вина аналитика, если такие противоречия выявляемы. Так, недавняя книга Гоше «Демократия против самой себя» является не столько атакой на демократию, сколько предупреждением об опасности ее саморазрушения. Согласно Гоше демократия восторжествовала над своими противниками благодаря соответствующему ее природе процессу индивидуализации человеческой личности, но сейчас это грозит обернуться против нее самой, поскольку нет гарантии, что демократия в состоянии «продолжительно самовоспроизводиться как общество автономных индивидов»[188]. Для проекта Европы характерно стремление преодолеть государство как альтернативу индивиду — но ведь только в рамках «частичных обществ», защищенных государственными границами, и смогла возникнуть концепция и практика автономного индивида: теперь же он рискует оказаться беззащитным перед лицом «политики больших пространств», где не признается автономия индивида, но сохраняется сила государства. Европейский «культ человека без почвы и истории», по словам Гоше, — «провинциализм привилегированных, если не пенсионеров большой истории»[189]. Едва ли можно однозначно квалифицировать такие размышления как «призыв к порядку» — речь, скорее, идет о призыве к укреплению демократии перед лицом новых вызовов.

Линденберг смешивает в своей книге критику демократии разной направленности: как нацеленную на ее совершенствование, так и направленную на ее отрицание, и это добавляет путаницы к и без того запутанному интеллектуальному пейзажу. Он подспудно отождествляет всякое отступление от «левой» образца шестьдесят восьмого года с переходом на позиции «правой», что противоречит его же собственному тезису о смене политических размежеваний. Линденберг забывает, что демократия обречена эволюционировать, чтобы сохраниться. В известном смысле такая критика реакции не менее опасна, чем сама реакция, и, более того, составляет ее необходимое дополнение. О современном интеллектуальном ландшафте Франции книга дает весьма фрагментарное представление (отчасти, конечно, и потому, что сам этот ландшафт не вполне оформился). Образ национального фронта интеллектуалов, возникающий из страниц памфлета, — это слишком упрощенная характеристика реально возникающих идейных водоразделов.

Но при всех своих недостатках книга Линденберга схватывает массовую и опасную тенденцию в интеллектуальной жизни Франции — увы, не только Франции — «все возрастающее недоверие к демократии» (с. 7). Напоминание об ответственности интеллектуалов сегодня отнюдь не неуместно.

Новые реакционеры, по Линденбергу, — «движение одновременно антиэгалитаристское и антилиберальное, которое не умещается в традиционные классификации» (с. 12). Все же Линденберг дает ему «содержательные» имена: «национал-республиканизм или просто национализм» (с. 82). Иногда новых реакционеров он называет республиканцами. Содержание движения с негативной стороны определяется, по Линденбергу, «борьбой против всех, кто стремится растворить суверенное государство в болоте индивидуальных прав, нацию — в бульоне единой Европы и глобализации, а культуру — в молодежном мультикультурализме» (с. 14). Отсюда позитивные характеристики новой реакции: «возвращение к государству-Левиафану как к последнему прибежищу от войны всех против всех» (с. 8), возвращение к фантому «единого и неделимого народа» (с. 14).