Хватит убивать кошек! - [38]

6

Восторжествовав над тоталитаризмом, демократия утратила врага, благодаря противостоянию с которым держалась. Ее внутренние противоречия стали поэтому более очевидными. В частности, идея социальной защиты остается несколько механистически соединенной с идеей изолированного индивида. Но это лишь одна из многих проблем современной демократии. Неудивительно, что в последние годы мы все чаше встречаемся как с атаками на демократическую идеологию, так и с попытками пересмотреть ее основания, модифицировать демократию, сделать ее более жизнеспособной в меняющемся мире.

Развитие науки в XX в. показало упрощенность атомистической, номиналистической и универсалистской картины мира. С начала века образы классической механики постепенно (хотя и медленно) вытесняются из нашего сознания более сложными формами немеханистического воображения. Аналогичный опыт дает аудиовизуальный мир. Референциальная безусловность картезианского пространства оказалась подорванной. Она отчасти поддерживается лишь школьной физикой — и теорией демократии, которые осуществляют культурную репрессию по отношению к иным формам пространственности, нежели пространство классической механики (таким, например, как топологическое пространство). Вопрос в том, не приводит ли эта культурная репрессия к блокировке мыслительных ходов, без которых возможности развития политической теории оказываются опасно обедненными. Вместе с немеханистическим воображением оказались проблематизированы интеллектуальные основы логики демократии.

Упомянутая попытка когнитивной революции 1970-х гг. разработать логику прототипа, т. е. довести опыт множества до последовательного завершения, была прервана прежде всего из-за установки мысли на сочетание множества и универсализма. Последовательное продумывание теории прототипа могло привести к отказу от этой установки, фундаментальной для логики демократии, поскольку последняя исходит из идеи равенства абстрактных индивидов как основы формирования политической системы. Проблема состоит в нашей способности концептуализировать различие как основу общественного устройства, причем не только в рамках национальных государств с их относительной культурной гомогенностью (в которых вызрела идея равного себе индивида[172]), но в рамках глобального мультикультурного мира.

Глобализация выступает сегодня основным катализатором социальных проблем и двигателем интеллектуальных перемен. В частности, она ставит под сомнение будущее национальных государств. Между тем именно система государств-индивидов была интеллектуальным аналогом демократии на уровне международных отношений. Сегодня очевидна тенденция к отрицанию подобных государств: об этом свидетельствуют такие формы вмешательства в их внутреннюю жизнь, легитимность которых вызывает споры. Однако ряд проблем современного мира кажется невозможным разрешить, строго придерживаясь принципов «непроницаемости» границ государств-индивидов, равно как и концептуализируя внутреннее пространство последних как вполне гомогенное. Мировая политика перестает быть системой отношений между национальными государствами. Характерен выход на передний план мировой политики образований негосударственного характера. Доминирующая роль религиозной идентичности в одном из самых проблемных регионов современного мира создает властные системы, порой использующие форму национальных государств, но по сути не являющиеся таковыми. Вместе с релятивизацией национальных государств в мировой политике наметился очевидный кризис легитимности. Но это, возможно, означает неадекватность нашего категориального аппарата новой политической реальности.

Происходит также интеграция национальных государств в международные сообщества, сопровождающаяся передачей части государственных функций как транснациональным, так и инфранациональным органам. Примером служит европейская интеграция — самая многообещающая идея современного мира, однако потребность в новых (и более дифференцированных) формах концептуализации субъектов власти ощущается и в других регионах. При этом процесс создания единой Европы идет во многом эмпирически. Он ставит под вопрос существующую модель мироустройства, но почти не сопровождается теоретической разработкой новых моделей. Однако достаточно ли мы сегодня интеллектуально экипированы для того, чтобы сконструировать подобные модели? И возможно ли сохранение индивида как ведущей политической идеи современности при исчезновении национальных государств?

Этот вопрос тем более уместен, что релятивизация государств-индивидов сопровождается релятивизацией граждан-индивидов. Права человека, которые лишь частично можно помыслить в рамках атомарного мира (поскольку, например, социальные права — важнейший элемент нашего понятия прав человека — плохо совместимы с идеей абстрактного индивида), оказывается еще труднее защитить перед лицом квазигосударственных образований, вовсе отрицающих логику атомарного мира. Более того, многие считают, что без определенного ограничения прав человека, равно как и без нарушений прав государств-индивидов, сегодня уже нет возможности защитить индивида и демократию (откуда, в частности, атаки на идеологию «правочеловекства» —