Хват Беллью. Хват и Малыш - [4]

Индеец, надувшись от гордости, пробурчал что-то в подтверждение.

— И сколько взял за переноску?

— Пятьдесят долларов.

Кит замолчал. Его внимание привлекла молодая девушка, стоявшая в дверях. Она была одета не так, как большинство женщин, сошедших с парохода: ни короткой юбки, ни панталон. На ней было обыкновенное дорожное платье, какое надела бы любая женщина. Кита поразило полное соответствие ее со средой; казалось, она была неотъемлемой частью всего окружающего. Кроме того, она была молода и красива. Он не мог отвести взора от ее свежего яркого лица и так долго и пристально смотрел на нее, что она почувствовала его взгляд, и темные с длинными ресницами глаза спокойно встретились с его глазами. Рассмотрев его лицо, она перевела насмешливый взор на револьвер. Потом их глаза снова встретились, и Кит прочел в ее взгляде веселую насмешку. Он вздрогнул, как от удара. Девушка обратилась к мужчине, стоявшему рядом с ней, и глазами указала на Кита. Мужчина оглядел его с той же веселой насмешкой.

— Чечако, — произнесла девушка.

Мужчина, в дешевых шароварах и рваной шерстяной куртке, очень похожий на бродягу, сухо улыбнулся, и Кит почувствовал себя оскорбленным, сам не понимая почему.

«Во всяком случае, она на редкость красива», — решил Кит, глядя вслед уходящим мужчине и девушке. Кит обратил внимание на ее грациозную, походку и подумал, что узнает эту походку и через тысячу лет.

— Заметили этого человека с девушкой? — возбужденно спросил Кита сосед. — Знаете, кто он такой?

Кит отрицательно покачал головой.

— Карибу Чарли. Мне его только что показали. Ему здорово повезло на Клондайке. Местный старожил. Пробыл на Юконе лет двенадцать. Только что оттуда.

— Что значит чечако? — спросил Кит.

— Вы, например, чечако, я — тоже, — был ответ.

— Может быть, но мне все же не ясно, что означает слово чечако?

— Новичок.

Возвращаясь по берегу к своим, Кит опять и опять повторял про себя обидное слово. Было досадно услышать: «новичок» из уст молодой девушки, почти ребенка.

Пробираясь между горами поклажи и вспоминая индейца с тюком невероятных размеров, Кит захотел попробовать свою силу. Для испытания он выбрал мешок муки, который, как ему было известно, весил ровно сто фунтов. Он наклонился, ухватил мешок и с усилием взвалил его на плечо.

Сначала он решил, что сто фунтов — очень большая тяжесть. Затем, — что у него очень слабая спина. Наконец он крепко выругался, и это случилось через каких-нибудь пять минут, когда он свалился в изнеможении на ту ношу, которую хотел осилить.

Кит отер пот со лба и вдруг за горой тюков и мешков с провиантом заметил Джона Беллью, который холодно и насмешливо глядел на него.

— Нечего сказать! — воскликнул этот проповедник сурового труда, — и слабосильное же потомство дал наш род. Когда мне было шестнадцать лет, этакий тюк был для меня игрушкой.

— Вы забываете, дядюшка, — огрызнулся Кит, — что я не воспитывался на медвежатине.

— Ив шестьдесят этакий тюк останется для меня игрушкой.

— А ну-ка, покажите!

Джон Беллью показал. Ему было сорок восемь лет, но он нагнулся, примерился к мешку, быстрым движением завалил его на плечи, перевернул и выпрямился.

— Сноровка, мой мальчик, сноровка и… крепкая спина.

Кит почтительно приподнял шляпу.

— Вы чудо, дядюшка, чудо из чудес. Как вы думаете, наживу я когда-нибудь такую сноровку?

Джон Беллью пожал плечами.

— Я уверен, что ты запросишься домой, не успеем мы пуститься в дорогу.

— О, нет, — уныло ответил Кит. — Позади разъяренный лев О’Хара. По своей воле я не вернусь домой.

III

Первый переход Кита с поклажей прошел удачно. До Финниганекого брода их багаж, весивший Две тысячи пятьсот фунтов, несли индейцы, которых удалось нанять, но начиная с этого пункта они должны были тащить багаж на собственной спине. Они рассчитали, что смогут делать по миле в день. Это казалось легко — на бумаге. Так как Джон Беллью должен был оставаться в лагере, чтобы готовить пищу, он мог делать не более одного-двух переходов с поклажей. Таким образом, каждому из молодых людей приходилось ежедневно перетаскивать на милю вперед по восемьсот фунтов; при весе каждого вьюка в пятьдесят фунтов они должны были шестнадцать раз в день проделывать милю с грузом за плечами и пятнадцать обратно порожняком.

— Пятнадцать, потому что последний раз нам не придется возвращаться за поклажей, — радостно высчитывал Кит.

Кит же сделал радостное открытие: при восьмидесятифунтовых тюках им предстояло бы делать девятнадцать миль ежедневно — туда и назад, а при стофунтовых только пятнадцать…

— Я не люблю ходить. — сказал Кит. — Предпочитаю носить по сто фунтов сразу.

Он заметил недоверчивую улыбку на лице дяди и поспешно добавил:

— Конечно, я буду приучаться постепенно. Чтобы приобрести сноровку, нужно время. Начну с пятидесяти фунтов.

Кит взял пятьдесят фунтов и всю дорогу шел весело и быстро, даже вприпрыжку. У места, назначенного для стоянки. Кит сбросил тюк и вприпрыжку отправился обратно. Это показалось ему сначала гораздо легче, чем он думал. Но две мили истощили его силу и обнаружили внутреннюю слабость. Второй тюк весил шестьдесят пять фунтов. Это было значительно труднее, и Кит больше не припрыгивал. По примеру всех носильщиков, он стал часто садиться на землю, опираясь тюком на камень или пень. С третьим тюком он расхрабрился. Он затянул в ремни девяностофунтовый мешок с бобами и взвалил его себе на плечи. Но, пройдя сто шагов, он почувствовал, что того гляди свалится. Он сел на землю и вытер струившийся со лба пот.