Хулиганы с Мухусской дороги - [30]

— И что же вы на вокзале грабили?

— Депо. Моторы разбирали, снимали медь и алюминий. Хотели металл сдать, немного заработать. Купить футбольный мяч во двор. Дядя, а дядя, отпусти, мы больше не будем.

Казематба тронули уставшие лица, грязные, измазанные мазутом руки и вещи. Он проникся состраданием и жалостью. А довольный Бута ждал, когда его похвалят и отпустят для выполнения дальнейших оперативных задач. Однако капитану наскучила ситуация. Мальчишек не накажешь, взятку с них не получишь. Освобождать надо. Другая сторона медали — первое задержание Буты. Портить рабочий настрой не хотелось. И решил Казематба совместить приятное с полезным. Завел всех в соседний пустой кабинет, веля Буте провести профилактическую беседу, дабы исключить возможность повторения грабежей. А сам вернулся за чай.

И тут случилось нечто, из ряда вон выходящее. Бута, обычный парень, часто испытывавший по жизни страх, увидел те глаза, какими часто смотрел сам. По всей логике вещей кому, как не ему, человеку, проходившему все ужасы унижений (один Инал чего стоил), следовало войти в положение и отнестись с пониманием. Но именно в тот момент, когда впервые он почувствовал в себе силу, ощутил способность влиять на чужие жизни, власть над кем-то, в нем произошла некая трансформация. Он уверовал, что он — наместник справедливости на земле, а потому обязан искоренять преступность. Его разум помутился. Он забыл, что еще недавно, прислуживая своим господам, шел на отвратные поступки и готов был пойти на них завтра. Двойные стандарты в себе оправдать можно, чем он и занимался каждый день. Но бесчеловечность оправданий не терпит. Ведь она — антипод человечности.

В тот момент, когда Бута вместо ругани и подзатыльников в наказание за воровство в бешенстве стал бить дубинкой детей, куда и как попало, с человечностью он простился. Махал оружием он с такой яростью, с таким азартом, что дети метались по углам, едва успевая прикрыться, съежившись калачиками и закрыв голову. Исходя из этого, можно заключить, что либо простился с удовольствием, либо никогда ее и не имел, глубоко спрятав жестокость в ожидании своего часа. Он попадал по спине, почкам, голове и ногам. Дети орали. Но что они могли поделать? Жертвы обстоятельства и времени, отправившиеся на добычу средств для покупки футбольного мяча. Это и оказалось в данный момент самым страшным преступлением. Разобрали мотор, когда другие безнаказанно разбирали заводы. И вместо футбола получили доходчивое объяснение дубинкой.

Казематба вскочил с места, но быстро сел обратно со словами:

— А что?! Достойная замена Булавадзе растет.

И какая трагедия могла произойти, если бы не плохая физическая форма Буты. Он, задыхаясь от усталости, упал на лавочку и облокотился спиной о стену. Даже выговорить «свободны» не смог, просто указав дубинкой на дверь. Дети вылетели из комнаты, не дожидаясь, пока состояние обидчика стабилизируется. А Бута, довольный собой, вытер пот со лба. Непростая, как оказалось, у парня работа.

***

В забегаловке разливалось пиво, тарань стучала по столу, а ветераны припоминали недавний кутеж. В каждой выданной реплике чувства вихрем менялись от стыда до жажды мести. С одной стороны опирались на столб из морали, что они, сплоченно прошедшие войну, подрались на мирном мероприятии. Оппонировали морали синяки и ссадины, которые за короткий срок с лиц не сходят. Для разъяснения вопросов отправили за трезвенником Максимом Астаховичем. По нему также прошлись с двойственными настроениями. Волновало, куда он исчез и не покалечен ли в пьяной потасовке.

Зашедший в пивнушку, от которой разило запахом сушеной рыбы, надушенный мужчина в костюме с галстуком, в сверкающих туфлях и с прилизанными гелем волосами, одним своим видом ответил на один из вопросов. Заказав всем пива, сосисок, солянок, рыбы, водки, в общем всего, что мог предоставить скромный трактир на углу центрального рынка, он начал свой монолог.

— Дорогие мои ветераны, к большому сожалению, наша встреча окончилась конфузом. Я понимаю справедливо интересующие вас вопросы. Где я был во время войны или куда пропал, когда вы подрались. Отвечу, военные времена позади, их сменили послевоенные. Мог ли я быть полезен во время войны? Уверен, что нет! А если и да, то польза свелась к такому минимуму, что в копилке победы мой вклад вряд ли кто отыскал бы. Другое дело сейчас, когда экономика рухнула, блокада давит, все сожжено и разграблено. Вот сейчас я могу оказаться полезным. С кем-то я могу восстановить пансионаты, с кем-то выращивать коров, купить трактора, осваивать большие сельхоз территории. Мы можем друг другу помочь. Не скрываю, что, помимо способа сгладить вину перед вами, я вижу еще и коммерческий интерес. Но этот интерес общий — как мой, так и ваш. Что же касается моего ухода в начале драки, я максимально желал вас уважить, а некоторые из вас откликнулись оскорблениями. Останься я, то был бы самым побитым человеком того вечера. Вам стало бы от этого легче? Мне уж точно нет! Если вы позволите зарыть топор войны в землю, навсегда забыть недоразумения, возникшие между нами, я готов к дружбе с каждым из вас.