Хулиганы с Мухусской дороги - [29]

— Ах, моя девочка, моя радость, какие шикарные цветы! — Ирина Анатольевна достала самую дорогую вазу в доме. — Она так изменилась в последнее время. В первые дни такая замкнутая была, а сейчас сияет вся. Даже в Москве я никогда не видела ее такой счастливой. Не зря говорят, Родина — кровь играет!

— Значит, наш Алиасик хорошо на нее повлиял, — вставила одна из гостей.

— Ваш Алиасик? Какое отношение он имеет к моей дочери? Чем занимается?

Гости замолчали. Веселые улыбки исчезли. Растерянно трясся головами в надежде найти подсказку, как отвечать на поставленные вопросы, все уперлись в лицо Ирины Анатольевны, на котором радость сменило любопытство, а теперь хмурость спешила на его смену.

Все понимали, что, не ответив или обманув, они рискуют потерять теплое отношение Ирины Анатольевны. Этого никому не хотелось. Как бы бросаясь из крайности в крайность, гадая, говорить или нет, вербально заключили, что молчать — большее зло. И тогда, женщины, вооружившись языком, как грозным природным оружием по распространению сплетен, наперегонки рассказали все, что знали и думали про Алиаса.

Через десять минут от праздника не осталось и следа. Рассказали все. Что он — бездельник, что ворует деньги, что держит в страхе половину города, что отец погиб на войне, а мать — простая сельчанка. Прокомментировали ситуацию его женитьбы на Сабине в самых печальных красках, описывая, как Сабина целыми днями сидит дома, готовит и убирает, а Алиас приходит с друзьями, чтобы поесть и попить. На работу не пустит из-за ревности. Детей настругает в духе обычаев. Будет волочить бедность, пока в чужих карманах, в которые он сует руки, звонят монеты, а не повезет — тюрьма. Разобьется у Сабины блатная романтика о стены тяжелого, послевоенного домашнего быта. Возмутится, так поколотит ее! И так по нарастающей ноте, пока Ирина Анатольевна не потеряла сознание.

Теть Вера, фронтовая медсестра, нырнула в аптечку, откуда вернулась с нашатырем и аппаратом для измерения давления, а тетя Люся, выключив магнитофон, положила мокрый платок на лоб Ирины Анатольевны, завершив праздник.

Ирина Анатольевна придя в чувства, расположилась на кресле и попросила гостей не расходиться. Ромашковый чай вернул ей способность мыслить. Хозяйка дома принялась отстаивать честь дочери и семьи, которая, как ей показалось, была задета обществом, допустившим разговоры, что ее дочь из благородной семьи связалась с уличным хулиганом.

— Друзья, вы поведали мне о детской шалости. Сабина никогда не свяжется с таким, как Алиас, не то что для создания семьи, а даже для дружеских отношений. Предполагаю, ей известны не все стороны его жизни и характера. И как только она обо всем узнает, она разорвет с ним любую связь. К тому же, у Сабины в Москве есть жених. Марк из богатой и знатной семьи. Образован по последней науке и красив, как Аполлон. О договоренностях на родительском уровне ей известно. Марк — ее жених! И пусть слова Ирины Анатольевны ничего не стоят, если в скором времени формальная помолвка не примет официальный характер. И мы все вместе станцуем во дворе моего дома. Запомните, неделя, и нам никогда не придется говорить об Алиасе и Сабине в одном предложении!

***

Метрах в ста от Мухусского вокзала грабили депо. Молодые мальчишки лет по одиннадцать-двенадцать средь бела дня откручивали тяжеленный электродвигатель из абсолютно сгоревшего и потому более недееспособного механизма. В ручную выполнив работу, которая по идее предназначается подъемному крану, они сняли движок с места, где тот, бездельничая, простоял последние несколько лет, но столкнулись с другой проблемой. Теперь следовало донести груз, содержащий в себе желанную медь и алюминий, до гаража во дворе. И там уже можно было спокойно инструментами разобрать его на нужные детали.

Тридцать минут волочили мотор, прилагая титанические усилия, но не смогли пройти и одного процента от намеченного пути. Посчитав, что такими темпами для достижения цели им и года не хватит, решили разбирать двигатель на месте. Затащили его за пришедший в негодность, но стоящий как ни в чем не бывало на железнодорожном пути вагон, чтобы хоть как-то скрыть незаконную добычу. А двух самых молодых отправили за инструментами и бензином.

Целый день стучали молотками и топорами, крутили отвертками и резали кусачками. Лишь к вечеру добились желаемого результата, отделив благородные металлы. Голодные, изрядно подуставшие, полили провода бензином и подожгли. Черный дым, несмотря на приближение ночи, виднелся на весь район. Отделив металл от кожуха, мальчишки распределили медь по клетчатым мешковинам. Осталось только собрать инструменты и уйти, как нагрянул отряд милиции. Половина ребят разбежалась, другим повезло меньше — их поймали с поличным. На старом жигуле доставили в отделение.

Дежурил в тот вечер Казематба. Он заварил чай и за рабочим столом рассматривал политическую карту мира, восторгаясь размерами России. В кабинет вошли шестеро ребят, подгоняемых сзади Бутой. Казематба оглядел задержанных детей и вопросительно взглянул на сотрудника.

— Грабили!

— Что грабили?

— Вокзал грабили. Я задержал.