Художник - [31]

— Не могу знать. Мне запрещено думать и размышлять на эту тему.

— Если тебя заставят перестать думать и размышлять на какую либо из тем, не значит ли это то, что ты будешь под чьим либо контролем? Не значит ли это, что ты запрограммирован не хуже глеира?

— Не знаю. А вот и площадь господин Кай, — я не стал требовать ответа, но безусловно мои слова, с умом заставят его подумать на досуге, если он у него вообще есть, я про досуг.

Сама площадь не была такой уж и многолюдной. Глеиры женского пола в перемешку с людьми, толпились по краям площади, прячась в тени. В центре стояла огромная статуя, на высоком постаменте, детально изображались двое: человек занимался с глеиром самкой сексом.

— Почему эту площадь, до сих пор не прикрыли? — спросил я Бодонко.

— Даже не знаю, что вам и сказать. На протяжении многих тысячелетий, человечество вплотную жило бок о бок с глеирами. Ничто не обходит стороной смешение двух рас. Разве что глеиры, не могут иметь детей от людей. Женщины не привлекают глеиров. А вот мужчин привлекают самки глеиров. Для этого и была построена эта площадь, давным давно. Чтобы мужчина, мог удовлетворять свою похоть с самками глеирами. Потому как, это не считается изменой, по отношению к собственной жене и не разрушает браки.

— Очень интересно.

Меня непреодолимо тянуло под землю, подальше от нещадно палящего солнца. Даже Бодонко казалось, мучался от обеденного зноя, в отличие от глеиров. Им сдавалось мне, было даже приятно стоять с непокрытой головой. В отличие от меня, в черной одежде. Сильно щурясь, на другом конце площади разврата, вдалеке, я заметил подозрительно большое количество повозок и приставленных к ним, прикладчиков в бежевой форме. Не к добру это.

А вот скажи Бодонко. Куда ведут эти люки?

— Эти люки ведут в подземелья, в которых живут Глеиры.

— Нам нужно спуститься сейчас же.

Бодонко, дал знак одному глеиру и тот тотчас же, поднял тяжеленный люк, не испытывая особых трудностей. Не зря он носит эту форму на широких плечах. Первыми спустились двое прикладчиков, затем Бодонко, затем я.

— Пусть закроют за нами люк.

Бодонко дал знак и последний сделал всё, как я сказал. Затем Бодонко, достал две осветительные палочки, надломил их и протянул одну мне. Горизонтальные зрачки глеиров, сильно расширились, им не требовался никакой свет, они и так всё видели. Медальон на моей груди вибрировал. Грудь под ним начинало холодить.

— Прочешите этот тоннель в обе стороны, я буду ждать вас здесь, — распорядился я.

— Будет сделано. Двое туда, двое со мной, — сказал Бодонко и они разошлись.

Я же выбрал третье направление, куда меня незримо тянуло, как только я оказался на площади. Это не был тоннель, это была трещина, со временем ставшая проходом в пещеру. Света от палочки хватало, чтобы рассмотреть породу, почти во всех направлениях. Я дошёл до центра пещеры, как вдруг мои уши заложило. Палочка стала светиться сильнее и сильнее, я сунул её в карман, но это не помогло. Я закрыл глаза, а когда свет в мгновение ока померк, открыл.

Я был в туалете. Обычный туалет. Посмотрев на себя в зеркало, я умылся и как следует, помыл холодной водой руки. Жары не было. Я открыл дверь и увидел удивленно смотрящую на меня женщину. Я вышел, она зашла. Туалет женский. Ну, бывает. Ошибся. Я сунул руку в карман. Палочка по-прежнему светилась. По коридору шли люди. Я был в храме. Органный концерт закончился и все, шли на выход. Тут время явно шло медленнее. А может здесь год прошёл?

Встретив Селену и Милу, я облегчённо вздохнул.

— Ты куда пропал? — спросила Селена, обнимая меня.

— В туалете ходил.

— Женский? — спросила Мила.

— Перепутал.

— На полчаса? — спросила Селена.

— Я долго к нему шёл. Тут очень всё запутано знаете ли.

— Рукав у тебя в пыли какой-то. Ладно, поехали куда-нибудь поужинаем.

— Знаю я тут одно приличное местечко, — сказала Мила. — Ресторан «Глейра», — я уставился на неё с подозрением. — Что такое? Не нравиться там кухня?

— Да нет, название показалось знакомым.

Про себя я всецело надеялся и верил, что больше золотого порошка у глеиров нет. Забыл спросить Бодонко, могут ли носить они с собой запас этого порошка и оставаться в моём мире, сколь угодно долго? Может оказаться, чихание и автоматическое выдворение, за пределы его, неизбежное следствие. Тогда, когда я был в башне верховного жреца, был ли это, тот же самый город и мир? Сверху непонятно было, да и некогда было в окна смотреть. Жрец и его прислуга вроде тоже, были в чёрном, хотя это не показатель духовенства, за которое меня принял Бодонко и Шемса. Знает ли Эдуард, а вместе с ним и управление, о моих путешествиях сквозь пространство? Вопросы как всегда копятся быстрее, чем ответы на них.

— Ты чего такой задумчивый? — спросила меня Селена, дотрагиваясь носком обнажённой ноги до моей коленки, когда мы сидели в ресторане, при свечах с живой музыкой скрипачей и виолончелисток.

— Это на него классики, произвели неизгладимое впечатление, — констатировала Мила, аппетитно расправляясь с десертом.

— Два шоколадно-клубничных десерта скрасят твоё настроение?

— Два нет. А вот три может быть, — отвлёкся я на наслаждения материального мира и ненароком обнаружил, что обе ноги Селены в туфлях.