Художник Её Высочества - [18]

— В таком случае можно я выпью его кофе?

После кофе дали листик с телефоном и сказали формулу: «Звонишь — приезжаю мгновенно».

Но почему я? — удивился Степан. Потому что студент, наверняка, не умеет варить такой кофе — был ответ. А потом «машинка для секса», которую звали — Пёрл, фамилия же самая наирусская — Русская, поразила его стилистикой встреч. Нет-нет, он было попытался сразу соблюсти традиционные правила игры, но посещение отдельного кабинета в сауне, намыливание друг друга, ананасы в шампанском навеяли на обоих такую скуку, что дело кончилось хохотанием. Зато уж потом, как предложил фельдмаршал Мольтке: «Врозь идти, вместе бить.» Места для совершенства, как то; примерочная кабинка в ЦУМе, театральная ложа, Третьяковская галерея (за скульптурой «Девочка с книгой»), каменные плиты монумента вождю мирового пролетариата, автомобиль (скорость 170 км/час), душистый адюльтер на клумбе (Пёрл была всё-таки замужней женщиной), на стройке, на девятом начатом этаже, держась за прогибающийся в бездну прут арматуры. И технически большей частью проказливо. Само собой, в любое время суток. В неудобное время даже интереснее. Особая придуманная мизансцена и режиссура соответствуящая моменту. Степан приказал себе не думать, какие мотивы двигали художественной дамой, старше его лет на десять. Ещё фрагмент: «У нас только пять минут.» «Так зачем вы согласились?» «В этом кураж, мальчик!» Первый попавшийся дом, подъезд, квартира, звонок (четыре минуты), «Здравствуйте.» «Здравствуйте. Что вам угодно?» Угодно им следующее… (три минуты). Надо видеть такие моменты. Стоять рядом и ужасаться (две минуты). Женщина в шоке, малышы спят, папашка давно в сторону прыгнул. Сумасшедшая минута! То же самое, что мимо виска пролетела стрела амура, обдав гормонами. Слышно как внизу за Пёрл хлопает дверь, а женщина, мимо которой пролетела стрела, сама ещё не понимая, что делает, уже снимает с себя всё, под собственный шопот:,Мужчины по национальности дурачки.,

— А Оша? Нет, она в деревне. Лето ведь. Только умоляю, не напоминайте про Антуанетту! Если удумаешь вернуться ко мне, Антуанетта, ты даже приблизительно не сможешь представить, какой изощренно-изысканной будет, нет, не месть, месть слишком мелкое чувство, а, можно сказать, аристократическая изящность что ли, карамельная затейливость может быть или там упоительно-дивно-восхитительная бесподобность. Не важно, как это будет называться, важно другое. Я всё могу простить, Антуанетта. Кроме одного. Когда при мне звонят своему розовому любовничку. Даже если он самый главный начальник городской канализации, как ты с гордостью заявила, он всё равно останется ассенизатором в сексуальных синяках. А я художник! Славный Степан Бумажный истинный Андреевич. И завтра протрезвею. Видишь ли, вода и суша покорны моему жезлу. А ты сбежала, злополучная, от жезла к золотарю цвета жалобы. ПСшло! Ты даже близко не сможешь представить себе, в какие формы отольется моя, нет, не месть, месть слишком мелкое чувство, — я тебе фантик не отдам! — даже погрозил пальцем вверх, будто там Антуанетта, ослушное семя, на балконе со своим фикалораспорядителем обжималась. — Что я, балбес, себе думаю?! А Сульма?

Ах, Сульма, яшмовые глаза! Сульма, имеющая живые груди, которые нельзя трогать даже через зимнюю одежду, уж больно возбудимы. Свирепая в любви женщина. Не целуется — кусается. С ней, как и с Пёрл, можно заниматься любовью где угодно, вплоть до проводов, с которых троллейбусы слизывают энергию, только не в постели. Честно признать, в постели так не разу и не получилось.

— К Сульме! На Малую Грузинскую!

Короткий разговор по телефону расстроил планы. Потоптался в размышлении немного и двинулся к дороге.

— К тётеньке, ясен пень, к кому же еще?!

О, генеалогическое дерево, причудливо сплетающее свои ветви! Степан ходил в первый класс, когда сообщили, что теперь он имеет новорожденную тётю в столице. Первоклашка забыл парадокс природы в ту же секунду и только позже, по переезде в Москву, познакомился с тётей. Оксана моложе его на шесть лет и можно было бы комплексовать по этому поводу, если бы родственница не оказалась шикарной девицей, с едким свободным мировоззрением, свободными же манерами. Они быстро сдружились, взаимообразно наплевав на разницу в возрасте. Позже даже целовались по пьяному делу. Оксана познакомила Степана со своей компанией и, что особенно вывело их из прескучнейших порой обязательных родственных отношений, сдружила художника со своими подругами, спровоцировав череду многочисленных степановых романов, закончившихся легкомысленным скоропостижным браком, о котором у него в голове мызгались какие-то призрачные воспоминания, подобные кислому следу, оставшемуся на горячем камне от высохшей медузы.

С молодым Пикассо было почти то же самое. Бедный художник имел подружку, красивую женщину. Но однажды Пабло продал свою первую картину. Полученные деньги потратил на краски. Сотни тюбиков лежали на стульях, подоконниках, на прогнившем полу под панцирной кроватью. Когда уже не бедный художник Пикассо продавал третий десяток картин, красивая женщина имела неосторожность выразиться в том смысле, что пора и честь знать — жениться на ней, купить квартиру, много элегантных вещей, родить ребенка. После этого любимая была выгнана прочь. Позже всемирно известный художник Пикассо проделывал сей финт неоднократно, а когда одна женщина из этой цепочки сделала подобное сама, художник сильно гневался, топал ногами и кричал: «Нельзя бросать таких людей, как я!». Конечно, он не прав, но кто бы, возможно, тогда знал художника Пикассо? Его незаконнорожденные дети потом судились за право носить папину фамилию. А которая Палома, парфюмер, через это просто разбогатела. Потратив на процесс сотню франков, сэкономила миллионы на рекламную компанию. Папа всей своей жизнью устроил, двигатель торговли, её парфюмам.