Художник Её Высочества - [140]

Скоро подьехали на штромайеровском «крайслере» серии «Ле Барон» к телецентру. Их встретила страшнющая немка (честное слово, страшней германской войны!) с лицом, перекошенным профессиональной улыбкой. Если бы не её правильные ноги, немку с чистой совестью можно было усыпить. Степан еще тогда отметил про себя: все красивые немки — если не полячки, то русские из переселенцев-аусзидлеров, но у страшных немок классные ноги. Вспомнить фрау Мельникоф, галерейщицу из Хайдельберга, постоянно хлопочущую женщину с потным носиком. Но ножки-и! Нельзя говорить, что нации не повезло. Пусть до пояса — уже терпимо. И чем дальше от океанического побережья Франции в сторону славянских племен, тем женщины красивее. Мужчины, правда, наоборот. Почему? — один бес понимает сей кунштюк. Не зря арийские мужчины любят брать в жены славянок. Немочки же мстят, заводя мускусных любовников негритянской расы. Насчёт французских женщин, раз точка отсчёта с них, так это миф. Француженки похожи на алжирок; коренастенькие смугленькие крестьяночки. Но шарм имеет место, грех соврать. Плюс французская, лучшая парфюмерия мира.

Бумажного с переводчиком, пронумеровав, усадили к зрителям-участникам. Герр Штромайер, второй по значению человек, восседал в кресле посредине студии. Первый по значению человек — ведущий, невозможный хлюст в красном пиджаке, сразу взял быка за рога. Интрига шоу «Мечтай и делай» в следующем. Человек — существо светское. Его поведение — наезженная колея условностей. Человечество изначально осталось бы дерущейся ордой, если бы не работал общественный договор: я не стану делать тебе того, чего не хочу, чтобы ты делал мне. Но такой принцип является и удавкой на горле тайных желаний, распутыванием которых занимались еще два знаменитых арийца — Зигмунд Фрейд и его ученик, товарищ и последовательный оппонент Карл Густав Юнг.

Дальше так: девушки-операторы по двум десяткам телефонных линий (номера метровыми цифрами за герром Штромайером, от которого собственно идея этого шоу) принимают самое, САМОЕ! скрываемое от общественного глаза желание. Конфиденциальность гарантирована. Фамилия и фантазии абонента такая же тайна, как точная дата начала Третьей мировой войны. Компьютер свяжет совпадающие варианты, после чего заявителю сообщится телефон партнёра. Шоу же имеет со всего тот навар, что, как всегда в таком массовом деле, найдутся эксгибиционисты, желающие оголиться. Точно так же получат приятствия и телезрители, по своей природе — вуайеристы, любители подглядывать за эксгибиционистами из кустов.

Обьявили, что в студии присутствует психолог с мировым именем — герр Штромайер, в качестве куратора и толкователя. Толкач — хлюст, валандающийся в лучах прожекторов, расстарался. Зрители заволновались. Принцип «на миру и смерть красна» работал, да еще как.

— Also, mеine Damen und Herren?! — надрывался мокрогубый. И предлагал первому на пробу заявить себя, лиха беда начало!

Первый эксгибиционист, понятно, объявился. Точнее эксгибиционистка. Поднялась страшнющая немка (ноги у неё, честно сказать, тоже на грани фола).

Переводчик отрабатывал свой хлеб:

— Она говорит, цто её бывсый муз, турок, в минуты раздразения угрозал тем, цто грозился зарыть в саду её зубной мост.

В зале смех и нервное оживление.

— Найдется ли тот, кто способен доказать, цто мост в одезде губ мозно использовать помимо его прямого назначения — зевать.

— Зевать? — переспросил Степан.

— Ну да, зевать.

«Ах, жевать.» — догадался сам.

Оператор отщелкала на компьютере эту дичь. Тут аудиторию прорвало. Посыпались самые экзотические подачи. Много было комичных, но как раз этого и добивались устроители шоу. Чего-чего, а провоцировать телевизионщики умеют. Пока пристрелка. Переводчик перевёл, что когда названный штутгартец валялся в Испании на пляже в отпуске, созерцая свой живот — в конце второй недели медиатации ему вдруг до такой степени захотелось, что, просит прощения за интимные подробности, пришлось перевернуться на любимый живот и мечтать так дальше, так вот, вдруг так натурально представилось, что приезжает он на следующий год сюда же, записывайте адресс… Ближе к телу! как говорил Ги де Мопассан. Он поднимается в апартаменты, принимает душ, заходит в зал — задернутые портьеры, зажженные свечи, шампанское, ананасы, как положено, и ложится на спину на стол (в плавочках, само собой, он не эксгибиционист какой-нибудь). Ровно в двенадцать ночи без стука входят три женщины (дверь предусмотрительно не заперта). На женщинах вечерние платья для коктейля, лайковые перчатки, от перчаток до бретелек

пренепременно лакомые местечки, от которых мороз по коже, парфюм, по-малому — оправдательный концепт маньяков — «Эскапе». Also! Женщины выпивают по бокалу шампанского, закуривают длинные сигаретки и…

Публика оскалилась.

— Und?! — взвизгнул ведущий.

Рассаживаются вокруг и…

— Und?!!

И играют на животе в карты.

Как, и больше ничего?!

А ничего, ему достаточно. Мало того, если женщины безоговорочно красивы, он готов оплатить авиабилеты, платья для коктейля и благоудушный «Эскапе». Игра стоит свеч!

Профессор оклемался быстро. В конце всеобщего веселья и хохота он ловко вставил психологическую инкрустацию о том, что вот вам, господа, и антитетический противоход, способный вскрыть любое обстоятельство. Тело — шатёр, окружающий душу, но самое интересное на свете — ковыряться в самом себе. Мол, всё надоест, любые зрелища, деликатесы и роскошь, а бездну психологии ещё близко не мерили. Кулик нахваливал своё болото. Ведущий же растравлял аудиторию в том плане, что нам не нужна серость будней, давайте, давайте мысли с поднятым забралом.