В романе «Суженный Марии», например, активно действуют Изяслав Мстиславович (внук Мономаха) с множеством братьев и дядьев, Элеонора Аквитанская и Людовик VII, церковники Бернар Клервоский и Одо, известные трубадуры Джауфре Рюдель и Маркабрю. В ткань романа искусно вплетены основание Москвы в 1147 году, начало второго крестового похода, убийство князя Игоря Ольговича. Для Александры Петровны нет мелочей. Она прекрасно знает географию древнего Киева с его церковью Николая Мирликийского и киевского загорода с могилой Аскольда. Известен ей и Константинополь с заливом Золотого Рога, храмом святой Софии, акведуком Валента, колонией Галата. Она умеет удачно обыграть самый неожиданный факт. Например, узнав о том, что Ярополк, сын Мономаха, был перезахоронен из первоначальной усыпальницы, Александра Петровна «велит» своей прорицательнице Чанди, вклинившись в ход основных событий, предсказать пожар в церкви, где лежит Ярополк, и посоветовать его жене перезахоронить останки мужа в другое место. Казалось бы, можно без ущерба для сюжета обойтись без этого штришка, но именно такими деталями Александра Кравченко добивается ощущения прекрасной достоверности всего, о чем она пишет. И это непостижимым образом позволяет ей сделать древнюю историю своей страны живой и яркой, вызвать у читателя любовь к ней и желание изучить ее основательнее.
К упомянутым достоинствам произведений Александры Петровны Кравченко несомненно следует добавить бережное отношение к слову, умение писать просто и доверительно, говорить с читателями языком богатым и понятным. Это дорогого стоит, ибо известно, что в революционные эпохи происходит быстрая порча языка. В жизнь вторгается новая лексика. Под влиянием изменяющегося темпа жизни и за счет ее стихийной демократизации меняется и синтаксис. Так было в Петровскую эпоху, когда в русскую речь хлынули варваризмы, на усвоение которых ушел едва ли не весь ХVIII век, так было в Октябрьскую революцию, когда ускоряющийся темп жизни заменил полноценные слова аббревиатурами. Подобный этап мы переживаем и сейчас, когда сняты многие табу и блатное арго уравнено в правах с литературной речью.
Знакомясь с творчеством Александры Кравченко, невольно задаешься вопросом: а будут ли ее книги читать через двадцать или сто лет? И приходит уверенность, что будут. Более того, со временем, покрывшись благородной патиной, ее романы станут еще привлекательнее, ибо их тепло и свет ободряет, а вера в людей импонирует им, делает их сильнее и чище. Кто же откажется прикоснуться к столь целебным родникам?
