Худой мужчина - [42]

— Гильзы нашли?

— Ни тогда, ни сейчас. Вероятно, револьвер.

— И оба раза отстрелял весь барабан — считая ту пулю, которую вогнал в телефон. Это, конечно, в том случае, если он не вставлял патрон под боек. Так многие делают.

Гилд опустил стакан, который начал было подносить к губам.

— Уж не думаете ли вы, что тут китайцы замешаны? — недовольно спросил он. — Это ведь их манера.

— Не думаю, — сказал я, — но лишняя версия не повредит. Узнали, где был Нунхайм в тот день, когда убили девицу?

— У-гу. Торчал возле ее дома — по крайней мере, часть дня. Видели его и перед домом, и за домом — если можно верить людям, которые тогда не придали этому никакого значения и у которых нет никаких причин врать. А за день до убийства он, по словам лифтера, был возле ее квартиры. Лифтер говорит: что он почти сразу же спустился, так что непонятно, заходил он или нет.

Я сказал:

— Так. Может быть, Мириам права, и он действительно слишком много знал. Выяснили что-нибудь насчет той разницы в четыре тысячи между тем, что ей дал Маколей, и тем, что Клайд Винант, по его словам, получил?

— Нет.

— Морелли говорит, что у нее всегда было полно денег. Однажды она ему одолжила пять тысяч наличными.

Гилд поднял брови:

— Да?

— Да. И еще он говорит, что Винант знал о ее судимости.

— По-моему, — сказал он медленно, — он с вами основательно поговорил.

— Общительный. Узнали еще что-нибудь — над чем Винант работал, когда уехал, над чем собирался работать в отъезде?

— Нет. Вас, похоже, эта его мастерская интересует?

— Почему бы и нет? Он изобретатель, мастерская ему принадлежит. Хотелось бы на нее взглянуть.

— Сколько угодно. Расскажите еще про Морелли. Как вам удалось его разговорить?

— Я же сказал, он общительный. Вам прозвище Воробышек ничего не говорит? Такой крупный, жирный, белесый, и голос, как у гомика?

Гилд нахмурился.

— Нет. А что?

— Он был там с Мириам и хотел мне вмазать, только ему не позволили.

— А с чего это ему вдруг приспичило?

— Не знаю, может быть, она ему сказала, что я помог убрать Нунхайма — помог вам.

— О, — сказал Гилд. Он почесал большим пальцем подбородок, посмотрел на часы. — Время, вроде, позднее. Может, как-нибудь заскочите ко мне завтра — сегодня, то есть.

Я не сказал ему, что я думаю по этому поводу. Вместо этого я сказал:

— Конечно, — отвесил кивок ему и Энди и вышел в гостиную.

Нора спала на диване. Мими отложила книгу и спросила:

— Тайный совет закончился?

— Да. — Я двинулся к дивану.

Мими сказала:

— Пусть пока поспит, Ник. Вы ведь останетесь, когда уйдут ваши друзья из полиции?

— Так и быть. Мне надо еще парой слов перекинуться с Дороти.

— Но она спит.

— Ничего, я разбужу.

— Но…

Гилд с Энди зашли попрощаться. Гилд с сожалением посмотрел на спящую Нору, и они ушли.

Мими вздохнула:

— Устала я от полицейских. Помните, из какого это рассказа?

— Да.

Вошел Гилберт.

— Они действительно думают, что Крис убил?

— Нет, — сказал я.

— А что они думают?

— Вчера я бы мог сказать. Сегодня не могу.

— Это же смешно, — вмешалась Мими. — Они прекрасно знают, что это сделал Клайд, и вы это прекрасно знаете. — Когда я не ответил, она повторила более внятно: — Вы прекрасно знаете, что это сделал Клайд.

— Нет, не он, — сказал я.

Лицо Мими прямо-таки воссияло торжеством.

— Значит, вы, все же, на него работаете! Что, нет, что ли?

Мое «нет» отскочило от нее, как мячик от стенки.

Гилберт спросил, не споря, а как бы любопытствуя:

— Почему же он не мог этого сделать?

— Мог, но не сделал. Стал бы он писать эти письма, бросать подозрение на Мими, на единственного человека, который помогал ему, скрывая главную улику против него?

— Но, может быть, он этого не знал? Может быть, он посчитал, что полиция просто кое-что держит в тайне. Они ведь часто так поступают? А возможно, он хотел ее дискредитировать, чтобы ей не поверили, если…

— Вот-вот, — сказала Мими, — именно так он и поступил.

Я сказал Гилберту:

— Ты же не считаешь, что он ее убил.

— Нет, не считаю, но я хотел бы знать, почему вы так не считаете… понимаете, ваш метод.

— А твой?

Он слегка покраснел, растерянно улыбнулся.

— Но я… Это совсем другое.

— Он знает, кто убил ее, — появившись в дверях, сказала Дороти. Она так и не переоделась в домашнее. Она пристально смотрела на меня, словно боялась посмотреть на кого-либо другого. Была она очень бледна и держалась неестественно прямо.

Нора открыла глаза, приподнялась на локте и сонно спросила: «Что?» Никто ей не ответил.

Мими сказала:

— Дорри, нечего тут разыгрывать идиотские драмы.

Дороти сказала:

— Вздуть ты меня можешь, когда они уйдут. И вздуешь ведь.

Мими постаралась принять такой вид, словно понятия не имеет, о чем говорит ее дочь.

— Он знает, что ее убил кто? — спросил я.

Гилберт сказал:

— Дорри, не валяй дурака, ты…

Я прервал его:

— Пусть говорит. Пусть говорит, что хочет. Так кто ее убил, Дороти?

Она посмотрела на брата, опустила глаза, исчезла неестественность и напряженность позы. Глядя в пол, она невнятно произнесла:

— Я не знаю. Он знает. — Она подняла взгляд на меня и вздрогнула. — Вы что, не видите, что я боюсь? — крикнула она. — Я их боюсь. Заберите меня отсюда, и я все скажу, а их я боюсь!

Глядя на меня, Мими залилась смехом.