Хрустальный грифон - [38]

Я потерял счет времени. Не было ни дня, ни ночи; только кромешный мрак и грохот — и страх, страх, вызванный не природой, а чем-то сверхъестественным.

Что с крепостью? Мне казалось, что эта буря может свернуть даже огромные камни, из которых сложена крепость, развалить ее на части.

Буря стихла внезапно, в одно мгновение. Только что царили грохот и свист — и вдруг наступила тишина: полная, мертвая, не менее оглушающая, чем рев стихии. И раздалось слабое ржание лошади. Она отошла от меня, выбралась на открытое пространство.

Черные тучи, разорванные в клочья, как знамя моего отца, стремительно и без остатка таяли. Снова был рассвет. Сколько же времени длился этот ужас?

Я, спотыкаясь, побрел за лошадью.

Воздух уже не был наполнен жгучей кислотой, раздиравшей легкие. Он стал свежим и холодным.

Я должен был посмотреть, что же случилось внизу. Ведя Хику вдоль горного хребта на краю долины, я направился к Кулаку Великана. Обширные пространства опустошены — деревья и кусты вырваны с корнем. Там, где они росли, остались глубокие шрамы на теле земли.

Так очевидны были следы разрушений, что я частично приготовился к тому, что мне предстоит увидеть в самой долине. Но все оказалось гораздо хуже.

Часть крепости еще стояла, но это было уже не целое строение. Вокруг нее разлилась вода — море воды, на поверхности которой плавали какие-то обломки, то ли корабельные мачты, то ли остатки домов.

Спасся ли кто-нибудь? Я не видел никаких признаков жизни. Вся деревня была под водой. Виднелись только несколько крыш. Значит, те, кто так безрассудно обратился к могущественным силам, просчитались?

Может, они тоже погибли во время бури? Хорошо бы… Но Ульмсдейл погиб, это совершенно ясно.

Ни один человек никогда больше не сможет здесь жить. То, что море захватило, оно уже не вернет. Если завоеватели надеялись использовать Ульмсдейл в качестве плацдарма, то они просчитались.

Я отвернулся от остатков крепости. Нужно узнать, что произошло с Джойсаной, и помочь ей. А затем.., затем меня ждали бои на юге.

И я пошел прочь от Кулака Великана, не желая больше смотреть на уничтоженную долину. Сердце щемило, но не из-за потери. Нет. Я никогда не чувствовал себя владельцем Ульмсдейла, однако это была земля моего отца, которую он любил и за которую мог бы отдать жизнь. Я проклинал тех, кто погубил ее.

ДЖОЙСАНА

Мы стояли под луной, на каменных плитах.

Торосе выскользнул из моих рук и упал на землю. Я опустилась возле него на колени, чтобы разглядеть рану. Голова Торосса была бессильно закинута, из уголка рта стекала струйка крови. Когда я увидела рану, то не поверила, что он смог уйти со мной так далеко. Я видела, что рана смертельна, но отрезала ножом кусок ткани и перевязала ее, чтобы остановить кровь. Правда, я не понимала, зачем я это делаю, ничто не могло теперь помочь Тороссу.

Я ласково прижала его голову к себе. Только так можно облегчить ему смерть. Он ведь погиб, чтобы я могла жить. В свете луны и светящегося шара с Грифоном я рассматривала его лицо.

Какие повороты судьбы свели нас вместе? Если бы я могла, то с радостью назвала бы Торосса своим мужем. Почему же этого не случилось, что мне помешало?

В библиотеке монастыря я прочла много старых книг. И в одной из них утверждалось, что человек живет не один раз, а возвращается в этот мир в другое время, чтобы заплатить свои долги тем, кому чем-то обязан. Следовательно, человек в каждой своей жизни связан нитями, которые тянутся откуда-то из далекого прошлого.

Торосе настаивал, чтобы я нарушила клятву. И хотя я отвергла его притязания, он пришел мне на выручку, чтобы умереть у меня на руках, потому что моя жизнь значила для него больше, чем его собственная. Какой же долг он платил мне, если, конечно, старые книги говорят правду? Или он сам возложил на меня долг, который мне теперь придется платить?

Голова шевельнулась. Я наклонилась и услышала шепот:

— Воды…

Вода! У меня ее не было ни капли. Я понимала, что за водой нужно идти к реке, но она была так далеко. Я выжала полы своего плаща и смочила ему лицо, понимая, что этого недостаточно. Затем в мертвенно-белом свете луны я увидела, что вокруг растут высокие растения — мне до плеча. На их мясистых листьях блестели серебряные капли. Я узнала растения, о которых мне рассказывала дама Мэт. Они обладали способностью конденсировать на своих листьях влагу, когда наступала ночь.

Я положила Торосса на землю и пошла собирать эту росу. Смочила Тороссу губы и влила несколько капель в рот. Этого было, конечно, мало, ничтожно мало, но, возможно, эти листья обладают каким-нибудь лечебным свойством? Вероятно, так и было, потому что даже нескольких капелек хватило, чтобы утолить жажду Торосса.

Я снова прижала его голову к себе, и тут он открыл глаза, увидел меня и улыбнулся.

— Моя.., госпожа…

Я хотела остановить Торосса: говорить ему было нельзя. Он тратил на слова силы, которых и так оставалось немного.

Но Торосе не послушался.

— Я.., знал, моя госпожа, с самого первого раза, когда.., увидел.., тебя. — Его голос с каждым словом становился тверже, вместо того, чтобы слабеть. — Ты очень красива, Джойсана, очень умна, желанна. Но это… — Он закашлялся, и струйка крови снова потекла по подбородку. Я быстро вытерла кровь влажными листьями. — Но ты не для меня, — закончил он фразу.