— И вполовину не так, как тебе.
А, значит, причина в Делии. Ванесса и вправду наблюдала. Он крепче прижал ее к себе.
Идеальное — пылкое и благоухающее — противоядие от яда Делии.
Он поднес их соединенные руки к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.
Она отшатнулась, словно он ее укусил.
— Зачем?.. — спросила она.
— Только стараюсь добиться, чтобы ты расслабилась. — Он снова притянул ее к себе. — Сейчас ты танцуешь как кукла.
— А может быть, это потому, что я предпочла бы танцевать с куклой?
Он улыбнулся, представив себе это.
— Ты из-за Делии?..
Ей незачем было отвечать. Тристан узнал ее ответ по тому, как она сжала пальцы, лежавшие на его руке, и по тому, что она споткнулась. Он прекратил ее дразнить и сжалился.
Наклонившись, он сказал ей на ухо:
— Мне не было весело.
— Тогда почему ты с ней танцевал?
— Благодаря ей меня не вышвырнули отсюда.
Наконец она немного расслабилась. Но Тристан понимал, что ей хочется знать, почему он явился без приглашения на свадьбу, и что ему надо будет сказать ей об этом. А тогда в его объятиях уже не окажется теплой, расслабленной идеальной женщины. Опять вражда. Черт!
Когда она откинула голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо, он подумал, не поцеловать ли ее? Чтобы она не задала неизбежный вопрос, чтобы выиграть время, а еще потому, что он провел последние три дня, жалея о потерянной возможности у нее на кухне. Когда она бросила ему вызов, отведя на поцелуй «пять секунд», ему захотелось в ответ потрясти ее незабываемым поцелуем, и он знал, что добьется этого.
— Надеюсь, ты относишься не слишком серьезно к словам Делии.
— По-видимому, вы не дружите.
— Нет. Я думаю… Я думаю, она воображает, что мы — родные души из-за… кажущихся сходными черт. Мы не похожи. Совсем. Ей нравится интриговать.
— И ссорить?..
Она кивнула.
— Ты не думаешь, что она могла послать мне письма? — Потому что, насколько он мог судить, Делия была единственным человеком в иствикском обществе, настроенным против Ванессы.
— Эта мысль действительно приходила мне в голову, но Делии нравится лично одаривать человека своими драгоценными измышлениями. Она жаждет отклика. — Ванесса сделала резкий вдох и широко раскрыла глаза. — Ты сказал «письма», во множественном числе. Тебе посылали письма.
Поглощенные друг другом и своим разговором, они остановились. Другая пара налетела сзади на Тристана, и он заслонил Ванессу от любопытных взглядов.
— Мы должны поговорить об этом где-нибудь в уединенном месте.
— Ты сказал «письма»? — настаивала она.
— Есть второе письмо. Оно пришло во вторник.
Он повел ее в сад, чересчур далеко, что было мучительно для нетерпеливого воображения Ванессы. К тому времени, когда они прошли мимо бассейна и разбившихся на группки свадебных гостей, которые высыпали из бального зала в сад, украшенный огнями в виде гирлянд, у Ванессы накопилось множество вопросов.
— Ты ездил во Флориду. Откуда этот человек знал, где тебя найти?
— Письмо доставили в «Марабеллу» до моего отъезда. Я думал, что это письмо Стюарта, — то, которое ты мне дала и сказала, что оно должно быть у меня. Я думал, что это ты мне его прислала.
— А когда ты понял, что письмо не от меня?
— После того, как вчера вечером поговорил с моей матерью. Я не мог заснуть. Положил конверт в карман и решил снова прочитать письмо.
Письмо, которое он вернул, потому что думал, что никогда снова не станет его читать.
Впрочем, это другая история. Сейчас ей нужно было узнать об этом втором письме, адресованном Тристану.
— Это письмо… от того же человека?
— Кажется, да.
— Те же утверждения?
— Даты. Часы. Места.
Относящиеся ко встречам с ее мнимым любовником? Ванесса покачала головой. Очевидно, эта последняя неделя прошла впустую. Вместо гнева Ванесса почувствовала, что на нее нахлынула удушливая волна разочарования.
— И ты поверил этой выдумке?
— Это не все. — Он полез во внутренний карман пиджака. — Фотография.
Она не взяла у него фотографию. Даже в тускло освещенном саду она разглядела того, кто был изображен на перевернутом вверх ногами снимке.
— Кто он, Ванесса? Если он не твой любовник, тогда кто? — тихо спросил Тристан; в его голосе не слышалось ни обвинения, ни враждебности, и ее сердце обрадованно забилось. Эта неделя и вправду что-то дала им. Он готов был слушать.
Она подняла подбородок, встретилась с ним взглядом и с легкостью произнесла:
— Его зовут Лу Котцур. Он мой брат.
— Почему ты раньше не рассказывала мне о своем брате?
После того как она открылась ему, они ушли со свадьбы, ища уединения: они не хотели, чтобы их прерывали. Он вел машину, а Ванесса говорила. Она испытала облегчение оттого, что наконец смогла рассказать о Лу, о его аутизме и о чудесах, которые произошли с ним в «Двенадцати дубах», изменив его поведение и вселив в него веру.
Тристан дал ей выговориться. А потом она догадалась, что они приехали на берег. Днем пляж был бы заполнен туристами, но ночью они оказались наедине при лунном свете. И Тристан вновь задал ей тот же вопрос.
— Я хотела рассказать, — искренне ответила она. — В тот вечер, когда я приехала в ресторан, после разговора с Энди в Пойнтон, я собиралась тебе рассказать.
