Хрупкая вечность - [97]

Сорча крепче сжала его руку, когда он захотел отстраниться.

— Твои нити не такие ясные. Ты сможешь видеть лишь нити других. Возможно, изредка. Не знаю, сколько меня внутри тебя.

Сет склонил голову и закрыл глаза, пытаясь отрешиться от всего, кроме слов Сорчи. Чувственные ощущения притупились и превратились в отдаленный шум, но серебристые нити знания простирались подобно дорогам, которыми он мог идти при помощи своего разума. Он сможет Знать, если позволит себе — а этого ему не хотелось. Знать и не иметь власти что-либо изменить — этого более чем достаточно, чтобы Сет чувствовал себя неуютно. Ему хотелось уладить ссору двух водных жителей. Он видел их нити. Девушка собиралась уйти в гневе. Ее отец будет горевать, поскольку она, вероятно, умрет сразу после ухода.

— Как ты это выдерживаешь? — прошептал он.

— Изменяю, что могу, и смиряюсь с тем, чего не могу изменить. — Она встала перед Сетом и внимательно поглядела на него. — Если бы ты был неспособен выдержать это, я бы не выбрала тебя. Я не вижу того, что ты будешь делать; слишком много моей сущности внутри тебя. Но я знаю, что ты способен быть таким, каким хочешь быть. Ты тот, кто будет убивать драконов и совершать подвиги, достойные того, чтобы их воспевали в балладах.

Сет понял, что дар Сорчи гораздо шире, чем он думал. Здесь, в этом мире, у него была цель, настоящая цель, так же как и в Фэйри. В Фэйри он творил искусство для своей королевы-матери; в смертном мире он узнавал вещи, которые можно было исправить. Он мог стать рукой Сорчи в этом мире, если у него будут для этого навыки.

— Я не умею сражаться, не разбираюсь ни в политике, ни в…

— Кто твои друзья? — подсказала Королева.

— Эш, Ниалл… — Сет улыбнулся, когда его осенило понимание. — Ниалл знает толк в драке. Габриэль и Кила просто созданы для этого. Дония отлично разбирается в политике. И Ниалл. И Эш. И стражи Летнего Двора… Я могу частично научиться всему необходимому от всех трех Дворов.

— Четырех, — поправила Сорча. — Но ты не должен этого делать. Тебе не нужно становиться героем, Сет. Ты мог бы остаться в Фэйри, творить, гулять и беседовать со мной. Я бы привела для нас поэтов и музыкантов, философов и…

— Так и будет. Каждый год я буду возвращаться домой, к тебе… но это, — он поцеловал ее в щеку, — это тоже мой мир. Я смогу изменить кое-что для тех, кого люблю, в лучшую сторону. Для тебя. Для Эш. Для Ниалла. Я могу сделать оба мира безопаснее.

Несколько минут они сидели молча. Сет думал о русалке и ее отце, ссорящихся под водой.

— Если бы водоросли переплелись, словно их спутало штормом, так крепко, чтобы дочь не смогла уйти… — Он замер, поскольку именно это и произошло. Русалка была подавлена, но вернулась домой.

Прежде чем Сет успел что-то сказать, Сорча притянула его себе в коротком объятии и проговорила:

— Мне нужно уйти. Ступай к своей Эйслинн. Ищи свое место, и если я буду тебя нужна…

— Ты мне нужна, — заверил ее Сет.

— Позови, и я приду. — Она взглянула на него тем взглядом, который Сет часто видел на лице отца, когда тот был моложе — смесь надежды и беспокойства. — Или ты можешь вернуться ко мне. Девлин обеспечит твою безопасность… и Ниалл… и…

— Знаю. — Сет снова поцеловал ее в щеку. — Я помню все твои наставления.

— Нет смысла оттягивать неизбежное, верно? — вздохнула Сорча.

Коротким жестом она приоткрыла дверь в парк через дорогу от дворца Эйслинн. Сорча молчала, когда Сет переступил завесу и вошел в парк.

Он и прежде обладал Видением, поэтому в фейри, слоняющихся по парку, для Сета не было ничего удивительного. Эобил мерцала в своем фонтане; она замерла, когда перед ней появился Сет. Рябинники уставились на него. Летние девушки замерли посреди танцевальных па.

— Сколько лет, сколько зим… — тихо проговорила Эобил. Вода вокруг нее застыла, капли сверкали в воздухе, словно крошечные кристаллы.

Сет молчал; на него нахлынули различия в восприятии. Голос Эобил не изменился, но влечение ушло. У Сета больше не было амулета. Изменилась сама реальность. Он стал другим. Земля дышала вокруг него, и он чувствовал это. Вздохи деревьев были музыкой, плывущей в кажущейся тишине повисшего всеобщего молчания.

— Ты стал, как мы, — прошептала Трейси. — Не смертный. — Она пошла к нему; на лице была привычная для нее грусть, но, насколько мог судить Сет, не из-за него. Глаза Трейси наполнились слезами. Она обняла его. — Что ты наделал?

Впервые с тех пор, как Сет встретил Летних девушек, его не потянуло к ним от одного прикосновения. Он не чувствовал соблазна обнимать Трейси подольше или страха, что она может поранить его, забывшись.

— Я изменился, — сказал он и отстранился.

Скелли привлек к себе Трейси и крепко обнял ее, когда она зарыдала. Другие Летние девушки тихо плакали.

— Это к лучшему. — Сет чувствовал, что он сильнее, живее, чем когда бы то ни было, и увереннее в себе. — Это то, чего я хочу.

— И они тоже, — отозвался Скелли. — Потому они и плачут. Вспоминают, как по глупости принесли ту же жертву.

Эобил не хмурилась и не плакала. Она послала ему водяной поцелуй.

— Ступай к нашей королеве, Сет, но знай, что жизнь фейри не так хороша, как ты думал. Ей пришлось поступить так, как было лучше для Двора.