Хроноскрёб - [9]
Возле самого бетона Варвара (так звали отчаянную натуралку) произвела ещё одну попытку соблазнить Авдея, и тому, следует заметить, едва удалось уклониться. Откупился обещанием, что скоро увидятся в хроноскрёбе…
Когда он достиг своей берлоги, почти уже рассвело. И тут, как нарочно, поступил сигнал о прибытии комиссии. Хорошо хоть проводить успел!
Утренняя рыбалка, понятное дело, накрылась. Авдей ругнулся, включил фонарик и принялся собирать валяющиеся посреди поляны снасти. Отнёс всё вниз, причём чуть не расшибся, споткнувшись по дороге о силовую установку, питавшую купол.
Подумав, снял с полки Аристотеля, выбрался по кирпичной лесенке наружу, пристроился на верхней ступеньке и, подождав, пока развиднеется окончательно, приступил к чтению. Каждый раз переворачивать страницу было незачем — как всегда, вполне хватило той одной, на которой книга раскрылась.
Аристотеля он любил читать потому, что великий грек сплошь и рядом рассуждал о нём, об Авдее. Чаще, правда, бранил.
«Тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств, живёт вне государства, — всё легче и легче разбирал Авдей проясняющиеся с каждой минутой слова, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек».
Отложил книгу на кирпичи, призадумался. Так кто же он всё-таки: недоразвитое существо или сверхчеловек?
И не одно ли это и то же?
На корявую старую вербу слетел скворец. Для начала пощёлкал, посвистал по-своему, потом начал всех передразнивать: мяукал, тарахтел по-сорочьи, изображал скрип Авдеевой двери, наконец наежинил пёрышки на груди и весьма точно воспроизвёл трель иволги.
Хорошо хоть звон закидушки копировать не научился!
Стоило выглянуть солнышку, нагрянула комиссия. Пешком, что характерно. Никаких вертолётов, никакого наземного транспорта.
Впереди бодро шествовал высокий жилистый старик с брюзгливым и несколько обвисшим лицом — должно быть, тот самый Каллистрат Фелицианович, при одном имени-отчестве которого все вокруг трепетали. Местное начальство следовало за ним, чуть приотстав. То ли из почтения, то ли притомились с непривычки. Всех, понятное дело, подняли с постелей засветло, но на открытую позевоту никто не осмеливался.
Авдей хотел перебраться внутрь, потом подумал: зачем? Кто его под куполом увидит?
— Вот, Каллистрат Фелицианович, — лебезил один из свиты. — Как видите, всё приведено в естественный, я бы даже сказал, экологически чистый вид…
— Естественный, говоришь?.. — раздался зловеще-скрипучий голос высокого гостя. — А это как понимать прикажешь?
Все взглянули — и обмерли. Меж травянистыми бугорками вилась тропинка.
— Ну так это, наверное… зверьё протоптало… на водопой…
— Прямо отсюда и протоптало?
Действительно, в каком-нибудь десятке шагов посреди поляны стёжка внезапно обрывалась.
Каллистрат Фелицианович приблизился к месту её зачатия и уставился в упор на незримого ему Авдея. Глаза у старика были водянистые, беспощадные. Сердце тоскливо сжалось. Значит, всё-таки переселяться на двести с чем-то сороковой… Или копать новую нору где-нибудь на отшибе… Эх вы, хроноскрёбыши! Даже замаскировать как следует не сумели…
— Эх вы… — словно подслушав мысли Авдея, с горьким упрёком произнёс Каллистрат Фелицианович, — хроноскрёбыши… Ну-ка выключите эту вашу… технику!
Евграф Дмитриевич (он тоже смотрел в сторону Авдея) беспомощно развёл ладони. Тот, кому адресован был этот жест, понуро сошёл на гладкий глиняный пол землянки, поставил Аристотеля на место и, взяв со стола пульт, отключил установку. Снова поднялся по кирпичной лесенке наружу и застал там немую сцену.
Ближе всех к нему стоял изумлённо отшатнувшийся Каллистрат Фелицианович. Свита застыла в различных, но одинаково исполненных горя позах. И только на лицах тех двоих из отдела доместикации отчётливо читалось злорадство.
— Как звать? — потребовал к ответу старческий голос.
Хочешь не хочешь, пришлось представиться:
— Авдей…
— И ты здесь… живёшь?
— Живу…
Глава комиссии переводил суровый взгляд с браконьера на его жилище и обратно.
— Рыбкой небось снабжаешь? Этих…
— Рыбкой…
— И как клёв?
— По-разному…
Старик повернулся к сопровождающим, властно заломил бровь.
— Так, господа конспираторы, — тяжко изронил он. — Можете быть свободны, я вас здесь больше не задерживаю. Через час жду всех в кабинете Корнея Корнеича…
Свита поспешила ретироваться.
— Снасти покажь… — буркнул Каллистрат Фелицианович.
Сошли по лесенке, зажгли светильник, осмотрели снасти.
— Так, может, у тебя и «казанка» где-нибудь на бережку в кустах припрятана?
— Кто припрятан? — не понял Авдей.
Высокий гость покосился на него с сожалением.
— Молодой… — ворчливо промолвил он. — Не застал… Лодка была такая… дюралевая — «казанка». И мотор «Вихрь»… расточенный… форсированный… Скурмы догнать не могли!
— Кто?
Каллистрат Фелицианович оделил невежду презрительным взглядом.
— Рыбнадзор, — скрипуче пояснил он. — Я смотрю, никакой ты не браконьер — так, сявка… — Внезапно старческие глаза затуманились, возмечтали, сухие губы сложились в подобие улыбки. — Эх, помню… Начнут догонять — мы нырь в протоку! А им-то — тесно! Они-то — на подводных крыльях… М-да…
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Увидите этого старичка, ни в коем случае к нему не подсаживайтесь. И уж тем более не вздумайте жаловаться ему на свои житейские горести. Выслушает, посочувствует и так поможет, что мало не покажется. От автора: Был у меня друг Петя. Совершенно феерический человек: озорник, мистификатор, временами просто хулиган. Жить без него так тоскливо, что время от времени я сочиняю рассказы про Петю. Истории, разумеется, вымышленные, но характер, поверьте, подлинный.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»Эти вселяющие ужас слова на вратах Ада — первое, что суждено увидеть душам грешников на том свете. Потом суровый перевозчик Харон загонит души в ладью и доставит на тот берег реки мертвых. Там, за Ахероном, вечный мрак, оттуда нет возврата… И тем не менее, герой повести Евгения Лукина ухитряется совершить побег из Ада и прожить еще одну короткую, полную опасностей жизнь.Награды и премии:Интерпресскон, 1996 — Средняя форма (повесть);Бронзовая Улитка, 1996 — Средняя форма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
Старый друг, неудачливый изобретатель и непризнанный гений, приглашает Мойру Кербишли к себе домой, чтобы продемонстрировать, какая нелегкая это штука — самоубийство... Как отмечает Рейнольдс в послесловии к этому рассказу из сборника Zima Blue and Other Stories, под определенным углом зрения его (в отличие от «Ангелов праха») вообще можно прочесть как вполне реалистическое произведение.
Сверхдержавы ведут холодную войну, играют в бесконечные шпионские игры, в то время как к Земле стремительно приближается астероид, который неминуемо столкнется с планетой. Хватит ли правительствам здравомыслия, чтобы объединиться перед лицом глобальной угрозы? Рисунки О. Маринина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли два романа:«Хроники Маджипура»Юноша Хиссуне, работающий в Лабиринте, находит способ пробраться в Регистр памяти, хранящий множество историй, накопленных за тысячелетия существования человеческой цивилизации на Маджипуре. Перед его глазами вновь происходят самые разные события из самых разных эпох маджипурской истории.«Время перемен»Действие происходит в отдаленном будущем на планете Борсен, заселенной потомками мигрантов с Земли, которая к тому времени практически погибла в результате экологических бедствий.
«… Были, конечно, и те немногие, кто свято верил в торжество прогресса. Но издательство тщательно скрывало имена разработчиков программы «PCwriter-2008», поэтому всем приходилось довольствоваться только слухами. А уж слухов в профессиональном сообществе всегда хватало. По одной из версий, программу набросали левой ногой два сисадмина из «Кока-Кола Боттлерс Россия». Идея, мол, давно носилась в воздухе, а поймал ее за хвост бывший кракер Роман Седельников, больше известный как Линукс. Помогал ему, якобы, некий Гамовер (настоящее имя не установлено)