Хронолиты - [44]

– Вам хватило? – спросила она, махнув рукой в сторону церковной двери.

– Пока да, – ответил я.

Женщина кивнула:

– Регина Ли многим приносит пользу и, видит Бог, она непоколебима. Но мне не нужна такая помощь. Во всяком случая, я так считаю.

Мы познакомились. Ее звали Эшли Миллс, а ее сына – Адам. Адаму было восемнадцать, он был глубоко вовлечен в местную сеть куанистов; он пропал шесть дней назад. Как и Кейтлин. Поэтому мы сопоставили наши сведения. Адам оказался связан с молодежным подразделением комитета, в который входил Уит Делахант, и с рядом других радикальных организаций. Так что они с Кейт, наверное, знали друг друга.

– Это совпадение, – сказала Эшли.

Я ответил, что совпадений не бывает.

Когда Регина Ли закончила собрание, мы еще разговаривали; люди начали расходиться, оттесняя нас с церковных ступеней. Я предложил выпить кофе где-нибудь поблизости – она жила рядом.

Эшли окинула меня задумчивым взглядом, откровенным и немного пугающим. Она показалась мне женщиной, которая не питает никаких иллюзий по поводу мужчин. Затем она ответила:

– Ладно. Рядом с аптекой есть круглосуточное кафе, прямо за углом.

Мы отправились туда.

Было очевидно, что живет Эшли небогато. Ее юбка и блузка, казалось, были куплены в «Гудвилл»[20] – аккуратные, но далеко не новые. Но она носила их с каким-то природным, а не наносным достоинством. В кафе она начала отсчитывать долларовые монеты, чтобы заплатить за свой кофе; я велел ей не беспокоиться и бросил на стойку свою карту. Она снова очень внимательно на меня посмотрела, затем кивнула. Мы нашли тихий столик в углу, подальше от трескотни видеопанелей.

– Вы хотите знать о моем сыне? – спросила она.

Я кивнул:

– Но это не должна быть очередная «секция» Регины Ли. Что я на самом деле хочу узнать, так это – как помочь своей дочери.

– Я ничего не могу вам обещать, мистер Уорден.

– Мне это все говорят.

– И они правы, как это ни печально. По крайней мере, исходя из моего опыта.

Эшли родилась и получила образование в Южной Калифорнии, приехала в Миннеаполис и работала регистратором в приемной у своего дяди-ортопеда. Он уже умер от аневризмы. Прямо в регистратуре она познакомилась с Такером Келлогом, программистом, специализировавшимся на инструментах и красителях, и в двадцать лет вышла за него замуж. Такер ушел из семьи, когда их сыну Адаму было пять. И с тех пор не появлялся. Эшли подала на развод и могла бы отсудить алименты, но не стала. Ей было лучше без Такера, призналась она, без малейших напоминаний о нем. Десять лет назад она вернула свою девичью фамилию.

Своего сына она любила, но тот был сущим наказанием.

– Между нами родителями, мистер Уорден, временами я доходила до отчаяния. Даже когда Адам был маленький, его трудно было удержать в школе. Я понимаю, никто не любит школу, но в любом случае, все равно приходится ходить туда каждый день, из чувства долга или опасаясь последствий, да не важно почему. У Адама никаких таких чувств не было. Его нельзя было ни запугать, ни пристыдить.

То и дело он участвовал в психиатрических программах, потом обучался заочно, попадал в специальные учебные заведения, а иногда и в тюрьму для подростков. И не то чтобы он плохо соображал.

– Он все время читает. И не просто рассказики какие-нибудь. Вообще-то, такому как он, чтобы выжить на улице, где он проводит половину жизни, нужно иметь голову на плечах. Адам на самом деле очень умный. Способный.

Когда Эшли говорила о сыне, на ее лице сменялись чувства гордости, вины и страха, а иногда они появлялись одновременно. Взгляд ее огромных глаз метался из стороны в сторону, словно она боялась, что ее подслушают. Пальцы теребили салфетку, то разворачивая, то складывая ее, пока наконец не разорвали на длинные полоски, которые остались на столе, как несостоявшиеся поделки оригами.

– Однажды, когда ему было двенадцать, он уже сбегал, но тогда это не имело никакого отношения к медноголовым. Клянусь, я понятия не имею, что Адам вообразил себе, глядя на этого Куана, кроме того что он разрушает города и делает людей несчастными. Но это его завораживает. Он так смотрит в сети новости, что становится даже страшно, – она опустила голову. – Мне неприятно это говорить, но, кажется, Адам, по большей части, любит только разрушение. Думаю, он ставит себя на место Куана. Он хочет поднять ногу и уничтожить все, что ненавидит. А разговоры о новом мировом правительстве, на мой взгляд, всего лишь декорация.

– Он когда-нибудь говорил вам о Кейтлин и ее группе?

Эшли грустно улыбнулась:

– Это больше чем вопрос. А Кейтлин когда-нибудь говорила вам об этой чепухе?

– Мы иногда разговаривали. Но, конечно, она никогда не упоминала о политике.

– Но вы все равно на шаг впереди меня. Адам ни о чем мне не рассказывал. Вообще ни о чем. О своем сыне я знаю только из собственных наблюдений. Извините, думаю, мне нужен еще один кофе.

Я подумал, что на самом деле ей нужно еще раз покурить. Она остановилась у барной стойки, заказала кофе с двойным молоком и сахаром и скрылась в туалете. А когда вернулась, выглядела более спокойной. Кажется, бармен учуял запах табака, когда она забирала свою чашку. Он пристально взглянул на мою спутницу и закатил глаза.