Хронолиты - [42]

– Но она связалась с какими-то радикалами, не так ли?

Уит поерзал.

– Не такие уж они и радикалы. Кое с кем из этих детей я знаком. Они, возможно, слегка переходят границы, но это энтузиазм, а не фанатизм.

– И с субботы ни одного из них не видели.

– По моим ощущениям, с ними все в порядке. Такие вещи иногда случаются. Дети сбрасывают GPS-метки, берут автомобиль и отправляются куда-нибудь на несколько дней. Это нехорошо, но в этом нет ничего особенного. Мне жаль, что Кейтлин попала под влияние каких-то засранцев, но юность – это сложная штука.

– Они когда-нибудь говорили о хадже?

– Прости?

– Хадж. Дженис так сказала.

– Она не должна была. Мы против этого слова. Хадж – это паломничество в Мекку. Но дети вкладывают в него другой смысл. Они имеют в виду поехать и увидеть камень Куана или место, где ожидается прибытие.

– Думаешь, у них это было на уме?

– Не знаю, что у них было на уме, но я сомневаюсь, что хадж. Нельзя доехать на «Даймлере» до Мадраса или Токио.

– Поэтому ты не волнуешься.

Он отстранился и посмотрел так, будто хотел в меня плюнуть.

– Как ты можешь такое говорить? Разумеется, я волнуюсь. Мир – опасное место. На мой взгляд, куда опаснее, чем когда бы то ни было раньше. Мне страшно, что с Кейтлин может что-то случиться. Вот почему я не хочу мешать полиции делать свою работу. И тебе советую то же самое.

– Спасибо, Уит, – сказал я.

– Не порть Дженис жизнь, ей и так несладко.

– Даже не знаю, как бы я мог это сделать.

– Поговори с полицией. Я об этом. Или я пообщаюсь с ними от твоего имени.

К нему вернулось прежнее самообладание. Я поднялся: даже ради Кейт я не хотел больше слушать никаких нотаций. Не от него – однозначно. Он восседал на своем стуле, как обиженный князек, и молча провожал меня взглядом.

Из машины я снова позвонил Дженис – хотел опередить Уитмена и поговорить с ней еще раз.

Тяжелые времена изменили город. Я проезжал мимо зарешеченных или заколоченных окон, лавочек уцененных товаров, выросших на месте респектабельных магазинов, мимо церквей непонятных конфессий. Мусорщики бастовали, и тротуар превратился в помойку.

Набрав Дженис, я признался, что разговаривал с Уитом.

– Тебе обязательно было это делать, да? Именно сейчас, когда я думала, что хуже уже не бывает.

В ее голосе появились нотки, которые мне не понравились.

– Дженис… ты боишься его?

– Конечно, нет, не боюсь физически. Но что, если он потеряет работу? Что тогда? Ты не понимаешь, Скотти. Многое из того, что делает Уит, это просто… Он вынужден это делать, чтобы выжить. Он должен шагать в ногу, чтобы не скатиться на дно. Понимаешь, о чем я говорю?

– Сейчас меня волнует только Кейтлин.

– Не уверена, что это пойдет Кейт на пользу, – она вздохнула. – Полицейские говорили, что родители объединились в группу. Может, ты захочешь пообщаться с ними.

– Какие еще родители?

– Родители, чьи дети сбежали, обычно это дети, увлеченные идеями куанистов. Хадж-родители, если ты понимаешь, о чем я.

– Меньше всего мне нужна группа поддержки.

– Ты мог бы сравнить факты, узнать, что делают другие люди.

У меня были сомнения. Но она скинула адрес, и я скопировал его в свои контакты.

– А я пока, – сказала она, – извинюсь за тебя перед Уитом.

– А он извинился за то, что втянул Кейт во все это?

– Не твое дело, Скотт.

Глава двенадцатая

Примерно через месяц после Иерусалимского прибытия я сходил к врачу и довольно долго беседовал с ним о генетике и безумии.

Мне пришло в голову, что коррелятивная логика, о которой говорила Сью, может проявляться и на личном уровне. Она говорила о том, что, по сути, наши ожидания формируют будущее, и те из нас, кто подвергся экстремальной тау-турбулентности, влияют на него больше, чем остальные.

И если то, что происходит с миром, можно назвать безумием, то не сыграли ли в этом свою роль глубочайшие тайники моей психики? Не унаследовал ли я от матери неправильный генетический код, и не мое ли латентное безумие виновато в том, что случилось в гостиничном номере на горе Скопус, когда он наполнился выстрелами и битым стеклом?

Врач, с которым я общался, взял образец крови и согласился поискать все генетические маркеры предрасположенности к запоздалой шизофрении.

Но он предупредил, что это будет не так-то легко. Шизофрения – это не наследственное заболевание в узком смысле, хотя предрасположенность к ней обусловлена генетически. Вот почему для нее не делают генного редактирования. Существует целый комплекс внешних пусковых механизмов. Самое большее, что он сможет сказать: унаследовал ли я склонность к приобретенной шизофрении – почти бесполезный факт, не позволяющий делать никаких прогнозов.

Я снова задумался обо всем этом, когда вызвал на терминале мотеля карту мира, где были отмечены места появления Хронолитов. Если имело место безумие, то здесь были видны его реальные симптомы. Азия оказалась в красной зоне, растворилась в лихорадке анархии, хотя эфемерное правительство продолжало существовать в Японии, где правящая коалиция пережила референдум (с трудом), и в Пекине, но не в китайской деревне или в глубине континента, вдали от побережья. Индийский субконтинент пестрел значками прибытий, как и Ближний Восток, и речь идет не только об Иерусалиме и Дамаске, но и о Багдаде, Тегеране, Стамбуле. Европа была свободной от физического присутствия куанизма, который до сих пор буксовал на Босфоре, но не от его политического двойника: конкурирующие группировки куанистов устраивали массовые уличные беспорядки в Париже и Брюсселе. Северная Африка пережила пять катастрофических прибытий. Около месяца назад небольшой Хронолит уничтожил центр Киншасы.