Хронография - [70]

XLIX. Поэтому витийствовать он предоставил нам, людям простым, чей удел – частная жизнь, а для выражения своих желаний считал достаточным взгляда, движения руки или кивка. Не очень-то сведущий в законах, он изобрел для себя способ судопроизводства: заранее не принимал решения по делу, но предоставлял такую возможность судьям, выбирал лучшее, делал вид, будто предвидел его заранее, и, приписывая решение себе, выносил окончательный приговор. А чтобы его язык не заплетался при оглашении судебных документов, он поручал читать их другим, причем всегда что-нибудь добавлял от себя, как недостающее, или изымал, как излишнее.

L. Принимая послов, он не со всеми держал себя одинаково, но всегда разговаривал свысока и растекался речами обильней, нежели вздымающийся Нил в Египте или клокочущий Евфрат в Ассирии. Он даровал мир тем, кто просил о нем, и грозил войной дерзнувшим нарушить договоры. Так разговаривал он с парфянами и египтянами, но когда другие народы предложили уступить ему города, воинские отряды и саму родину и предпочли переселиться в другие места, он этого не допустил и велел им жить по-прежнему, и сделал это не из зависти к Ромейской державе, расширяющей пределы, а потому, что знал, сколько для этих новых приобретений потребуется и денег, и доблестных воинов, и необходимых запасов, и что если всего этого нет, прибыль может обернуться убытком. Я сам слышал, как он упрекал в трусости многих варварских властителей, как порицал их за то, что не заботятся они о своих владениях, и как ободрял их, если они падали духом. И все это делал, чтобы иметь заслон от натиска сильнейших народов[43].

LI. Однако достаточно похвал Исааку! Если в них заключена наука на будущее, труды писателя не пропали даром. Если бы так же медленно и постепенно исправлял он положение в государстве и очистил от порчи гражданские дела и пресек разросшееся зло, а потом уже применил лекарства, то увенчал бы себя высшими похвалами и не потряс бы до основания тела государства! Но царь хотел переделать все сразу и одним махом отсечь от Ромейской державы больную плоть, разраставшуюся долгие годы, пожелал разом отрубить от чудовищно обезображенного тела негодные члены, с головами, торчащими на уродливых шеях, с огромным множеством рук и не меньшим числом ног, и вырезать воспаленные и больные внутренности, распухшие или омертвелые, набухшие влагой или растекшиеся от губительного недуга[44]. Он начал было удалять лишнюю плоть и придавать телу благообразие, что надо изничтожал, что надо пускал в рост, хотел исцелить его нутро и вдохнуть в тело живительный дух, однако не завершил дела и не сумел остаться самим собой до конца. Чтобы мое повествование не показалось сбивчивым, изложу по порядку: сперва – как разрасталось тело государства, затем – как принялся Исаак отсекать его больные члены, и наконец – как не удалось ему добиться полного успеха. Я добавлю еще рассказ о том, как царь лишился престола, и на этом закончу свое повествование[45].

LII. После смерти Василия Великого (я говорю сейчас о сыне Романа – он нес бремя царства в течение трех поколений[46]) его младшему брату, другому сыну Романа, досталась казна, до краев полная деньгами. Дело в том, что Василий, царствовавший долгие годы и проживший на свете едва ли не дольше всех прочих самодержцев, покорил многие народы и забрал их сокровища в свою казну, расходовал же он много меньше, чем получал доходов, и потому, умирая, оставил брату огромные богатства. Константин же, лишь в глубокой старости получив долгожданный престол, не только не ходил походами и не приумножал добытых братом богатств, но даже не подумал сберечь того, что у него уже было. Напротив, он предался наслаждениям, решил все истратить и разорить, и, если бы вскоре не был похищен смертью, один умудрился бы погубить всю державу.

LIII. Он-то и начал впервые безобразить и вздувать тело государства. Одних подданных он раскормил деньгами, других по горло набил чинами и сделал их жизнь нездоровой и пагубной. Когда Константин умер, на престол взошел его зять Роман. Считая, что он царствовать будет первым, поскольку у порфирородной семьи больше не было отпрысков, он надеялся заложить крепкую основу для нового рода. А чтобы гражданское сословие и воины радостно и с готовностью приняли его единокровных наследников, поспешил заранее щедро одарить тех и других – этим он помог развитию недуга и способствовал разбуханию больного тела, которое раскормил до непомерной тучности. Однако как в том, так и в другом Роман промахнулся: он не основал рода и не оставил после себя порядка в государстве.

LIV. После его кончины власть перешла к Михаилу, который уничтожил немало источников болезни, но так и не отважился вовсе перестать пичкать едой тело, приученное поглощать пагубные соки и раздаваться от нездоровой пищи; хоть и немного, но он тоже способствовал его ожирению. Да и не смог бы Михаил остаться в живых, если бы совсем отступил от обычая прежних самодержцев. Но если бы он оставался у власти дольше, может быть, его подданные и обучились бы любомудрой жизни, хотя их донельзя разжиревшие тела в конце концов все равно лопнули бы от благополучия.