Хроники Сен-Жермена - [65]

Отпирая входной замок, репортер громко выбранился, потом широко распахнул дверь.

— Заносите. — Он досадливо сморщился. — Все равно я не стану об этом писать. Во-первых, из-за Гарриет, а во-вторых… Кто мне поверит?

— Итак, с чего началось возгорание? — недовольно спросил рейнджер, оглядывая пепелище. Он вел себя властно, не обращая внимания на добровольных помощников из числа местных курортников, окруживших его плотным кольцом.

— Не знаю, — ответил мистер Роджерс. — Я думал, мистер Лорпикар у нас уже не живет.

— Это что, тот самый тип, которого мы искали? — Рейнджер вконец разозлился. Он так намучился в последние дни, а на него вешают очередную загадку.

— Ну да. Но вчера его видели тут. Мистер Франциск и мистер Саттон даже вроде бы с ним говорили. — Распорядитель беспомощно покачал головой. — Камины у нас на днях проверяли. Кухонные духовочки тоже. Однако… — Он покосился на спекшийся ком, придавленный балками и кирпичами. — Похоже, наш гость прилег не в спальне, а на диване — в гостиной.

— Вот-вот, — хмыкнул с негодованием рейнджер. — Прилег, закурил и уснул, а диван загорелся. В прошлом году такое случилось и в Ред Уэлл. Глупость — и только! — Он вытер лоб рукавом. — Опять подвалила работенка Фитцфаллену. Хотя тут, по крайней мере, все ясно. Не то что с бедной девочкой, а?

— Да, — совершенно серьезно кивнул мистер Роджерс.

— Вам следует остерегать клиентов от курения в неотведенных местах.

— Вы правы, — опять кивнул мистер Роджерс. — Но… рейнджер Бакус, скоро рассвет, и наша Кэти наверняка уже хлопочет на кухне. Дайте нам шанс выразить свое уважение к вам.

Тот заколебался.

— Ну, в существующих обстоятельствах…

Джим Саттон счел нужным дожать ситуацию.

— Послушайте, мистер Бакус, — сказал он с превеликой учтивостью. — Я журналист, и мне бы хотелось, с вашего позволения, взять у вас интервью.

Рейнджер вмиг просиял, вся суровость с него слетела, и он, широко улыбнувшись, признался:

— Да и позавтракать не мешало бы, это факт.

Гарриет Гудмен подошла к стойке, чтобы рассчитаться за проживание. Она была бледна, но держалась.

— Нам очень жаль, что вы уезжаете, — сказал мистер Роджерс, возвращая ей кредитную карточку.

— И мне жаль, мистер Роджерс, — сказала она со всегдашней своей прямотой, — но Джим пригласил меня прокатиться с ним в Денвер, а в Боулдере намечается конференция…

— Я понимаю. — Распорядитель помолчал, потом осторожно спросил: — На будущее… двадцать первый номер оставить за вами?

— За мной? Нет, не стоит, — прозвучало в ответ. — Мне жаль, мистер Роджерс.

— И нам жаль, мисс Гудмен.

— Я отнесу ваш багаж, Гарриет, — крикнул с верхней площадки Франциск.

— Это… вовсе не обязательно, — замялась она. — Джим…

— Ждет вас в машине. — Франциск сбежал по лестнице в вестибюль. — Я еще раз прошу прощения за то, что случилось. — Он подхватил чемоданы.

— Не стоит, — рассеянно повторила женщина. — Я никогда не думала, что… — Она умолкла и пошла к выходу на террасу.

Спускаясь за ней по ступеням, Франциск мягко сказал:

— Гарриет, вам нечего опасаться. Это не бешенство, и один контакт, если так можно выразиться, ничего в вас не изменит.

Гарриет Гудмен застыла на месте, потом обернулась.

— А сны? Как быть со снами? — Взгляд ее был печален, и вопрос, содержащий упрек, прозвучал скорей жалобно, чем обвиняюще-гневно.

— Вы знаете испанский? — Она озадаченно кивнула. — «Y los todos estan suenos; Y los suenos sueno son», — процитировал он. — Думаю, это правда.

— «И все есть сны, и сны суть сон». — Пристально посмотрев на знатока испанской поэзии, Гарриет двинулась дальше.

— Поэты не лгут, Гарриет. — Франциск поравнялся с ней и зашагал рядом. — С моей стороны вам тоже нечего опасаться.

Она вновь кивнула.

— Но в будущем году я сюда не приеду.

Он не удивился.

— Я тоже.

Она встрепенулась.

— Где же вы будете?

— Пока не знаю. Мадлен хочет в Париж, да и я там давно уже не был. — Франциск глухо кашлянул и кивнул Джиму Саттону, стоявшему возле «порше».

— Как давно?

Он помолчал.

— Около полувека.

Она вздрогнула и отвернулась.

— До встречи, Франциск. Если это ваше настоящее имя.

— Оно не хуже любого другого. — Они подошли к машине. — Куда положить чемоданы?

— Я положу, — сказал Джим Саттон. — Вы позаботитесь, чтобы ее развалюху вернули прокатной компании?

— Конечно. — Франциск протянул женщине руку. — Вы многое значили для меня, Гарриет.

Та, помедлив, пожала сухую крепкую кисть и сказала — без ревности, но с легкой досадой:

— Однако Мадлен — единственная, не так ли?

Франциск пожал руку Джиму Саттону, и опять подошел к Гарриет.

— Верно, Мадлен единственная. — Он придержал для нее дверцу «порше». — Но… — Последовала короткая пауза. — В мире не существует и другой Гарриет.

Дверца захлопнулась, и провожающий повернулся к машине спиной. Джим Саттон и Гарриет Гудмен смотрели, как он уходит от них своей танцующей, легкой походкой, пропадая в игре света и тени, — этот невысокий, но удивительно сильный, удивительно ладно сложенный и затянутый во все черное человек.

* * *

Письмо графа де Сен-Жермена к Мадлен де Монталье

«Рю де Жанивер, 564,

Париж, Франция.

24 декабря 1981 года

Для передачи в отдел античности.