Хроники Птеродактиля - [45]
Степан появился около машины так неожиданно, что Вадим Иванович вздрогнул:
— Ну, напугал! Надеюсь, с приятными вестями? Неужели готово? А схема приема прописана? — с трудом сдерживая радость, Вадим Иванович приоткрыл коробочку, понюхол, потрогал, закрыл, просмотрел инструкцию, снова открыл коробку и как ребенок поверил в чудо.
Степан не стал пересчитывать деньги. Чувство отданного долга наполняло легкостью каждый вздох, руки будто стали свободнее, хотелось двигаться вперед и вверх. Из состояния восторженной эйфории вывел звонок мобильного. У Бориса чутье, как у гончей, или… это свойство всех сумасшедших? Степан изобразил уныние и скучно спросил:
— Как самочувствие? Как у меня дела? Да что — я? Стараюсь, кручусь, как могу, главное — ты выздоравливай.
Перебитая радость заставила вернуться к повседневным делам: зайти домой, спрятать деньги, накормить Маркиза и лечь на диван, чтобы собрать в кучу разрозненные мысли.
«Успею сознаться: я сделал, я и решать буду, чем делиться, а что для себя приберечь», — уговаривал себя Степан, поглаживая спинку Маркиза, все меньше веря в собственную искренность и все больше понимая, что долго скрывать от Бориса завершение операции не сможет. Бережно отстранив котенка, он решительно встал, накинул куртку, сунул ноги в ботинки и, бросив по привычке Маркизу: «Не скучай, я скоро», отправился к Борису. «Сориенируюсь по ситуации», — решил для себя Степан, еще раз порадовавшись, что деньги дома, надежно укрыты и долгов у него нет.
Степан привычно толкнул дверь, наперед зная, что не заперто. «Процесс прогрессирует», — мельком подумал он, войдя в квартиру, ставшую похожей на перевалочный пункт.
О своем намерении поехать к клиенту Борис забыл сразу же после ухода Степана в прошлый раз. Да Степан и не удивился этому. По-человечески жалея приятеля, он не хотел загубить результаты последних своих стараний. Как ни крути, не было заслуги Бориса в том, что и на этот раз заказ все-таки сделан, причем сделан аккуратно, как того заслуживали и желание клиента, и полученные деньги.
— Ты умывался сегодня? — Степан открыл окно, собрал в комок одеяло, стряхнул его прямо из окна. — Иди в ванную, я перестелю.
Борис покорно встал, направился в ванную. Из туалета послышался шум спускаемой из бачка воды.
— Хоть бы дверь прикрыл, — беззлобно посетовал Степан, выкладывая чистую пижаму на свежезаправленную постель. — Мойся, не спеши, я пока перекусить организую.
— Как клиент поживает? — вдруг поинтересовался Борис. Он макал хлеб в яичницу и запивал сладким чаем. — Или мы уже с ним закончили? Чего вылупился? Обыкновенно закончили, хм, чтобы не раздражал нас больше, хм — или я не прав? Ах, нечестно, видите ли… Ну-ну, давай по-честному. Только без меня.
Степан молча пережидал бессвязную болтовню приятеля. «Ишь, как повело: день ото дня хуже. И врача позвать боязно: упекут, потом не отмоешься. Неужели простуда так подтолкнула? Простуда помогла разгореться, а тлело-то давно», — решил Степан.
Вадим Иванович долго не решался принять первую горошину. Наконец оставшись один, еще раз перечитал инструкцию, налил полстакана воды из серебряного графинчика — вон как требуется-то: вода в серебряной посуде должна простоять тридцать шесть часов — и запил свою первую горошину. Посмотрев на часы, сделал первую отметину в приложенном к инструкции маленьком календарике и красным фломастером обвел уже на большом календаре следующую дату приема.
«Надо сфотографироваться, — решил Вадим Иванович, рассматривая в зеркале свое отражение. — Через пару лет сравню».
Утомительная карьера отодвигала на второй план все серьезные варианты личной жизни. Вадим Иванович старался не обременять себя ненужными обязательствами и поэтому, когда «подруга детства», как он называл Лилю, сама решила избавиться от незапланированного ребенка, он почувствовал облегчение и благодарность к Л иле.
Впереди маячил выгодный брак с неприлично молодой Вероникой. Именно молодость Вероники и подстегнула Вадима Ивановича на эти авантюрные процедуры. Чем черт не шутит, а вдруг и хранится в чьих-то тайных записях отголосок секрета либо философского камня, либо яблочка молодильного, либо воды живой? Да мало ли как и где прозвано это снадобье. Вот и проверим: восточные правители верили — и я рискну.
После ухода Степана Борис долго смотрел на закрытую дверь, силясь вспомнить что-то важное. Так и не вспомнив, он снова лег на кровать. Спать не хотелось, хотелось поговорить с кем-нибудь, о чем-нибудь. Пальцы сначала нащупали телефон, а затем механически набрали номер Карины.
— Я скучаю, но к тебе не приеду, — Борис уловил какой-то ответ, но не обратил на него внимания. — Потому что… ну, ты понимаешь, не приеду — и всё.
Положив трубку, Борис забылся минутной дремотой, снова взял трубку, нажал на повтор и, услышав голос Карины, пробормотал:
— Я скучаю, но к тебе не приеду. Почему «придурок»? — вслушиваясь в гудки, Борис растерянно покрутил трубкой, снова послушал гудки, и пафосно произнес: — Ты подписала себе смертный приговор. Вот.
И тут же это «важное» вспомнилось: клиент! Разве Степан не для этого приезжал? Точно, чтобы рассказать о делах с клиентом. А как же иначе? Иначе аванс придется возвращать, а аванс уже истрачен… за долги убивают. Борис снова потерял мысль, снова одолела дремота: постель манила свежим бельем. «Молодец Степан, приезжал, чтобы перестелить постель, поменять белье, накормить… Хорошо, что я его пока не убил», — тяжелый, не ко времени подоспевший сон все-таки сморил Бориса, перемешав в воспаленном сознании слова, поступки, лица, события…
Книга про взросление и тело для мальчиков и девочек с аутизмом и другими особенностями психического развития. Это демоверсия печатной книги для того, чтобы родители могли посмотреть и не бояться говорить на сложные темы со своими детьми)
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)