Хроники Птеродактиля - [4]
— Витя, я видела твой волейбол. И давно это у вас?
— Что «это»?
— Она хоть картошку жарить умеет? — вмешался Николай.
— Завтра приведу, и заставьте картошки нажарить. Ниной ее зовут. Отец на фронте погиб. Еще два брата. Она старшая.
Нина умела жарить картошку. Еще она умела делать пельмени, жалостливо петь и заразительно смеяться. Через год Люба научила ее вязать. И крючком, и на спицах.
После техникума Виктору удалось попасть в то же ведомство, где трудились его сестра с мужем. Ведомство было богатое, специалистами дорожило, а семейным заботливо выделяло комнату. Это привело к тому, что через какое-то время две семьи, родственные как по делу, так и по крови, стали жить по соседству.
Лена перешла во второй класс, когда у Виктора и Нины появилась дочь. Лена, увидев девочку, заявила:
— Я буду звать ее «Японец».
— Ее зовут Мариночка.
— Ее зовут Японец.
«Человек предполагает, а Господь располагает», — эту пословицу переводят неправильно. Древние говорили куда как ярче: «Человек думает, а Бог смеется!».
То, что Лена окрестила свою кузину «Японец», проявилось спустя сорок лет: именно в Японии пришлось жить той Мариночке в зрелые ее годы. А родные и близкие с легкой руки Лены так и продолжали звать ее Японцем. Сама же она всегда откликалась на это имя, считая, что так распорядилась жизнь.
Да, своеобразное чувство юмора у Создателя…
…Играть в карты любили все и всегда. И если этот московский дворик высвечивался ночью неспящим окном, знали: там играют — либо кон серьезный, либо кто-то «резвится», не боясь просадить последнее.
Дружили — дом в дом. У кого обед, к тому и шли. И любые встречи завершались картами.
Со временем, уезжая из коммуналок, люди обменивались адресами, благородно уверяя друг друга в необходимости душевного общения, сохранения дружбы и прочая, и прочая, зная, что встречи будут обязательно. Чтобы играть в карты.
Николай первым увез семью в отдельную квартиру.
Выходные стали традиционно одинаковыми: Виктор с семейством приезжал с ночевкой. Сначала занимали ванную, затем долго и вкусно обедали и наконец наступало главное: садились играть в карты.
Николай, прикрыв глаза, прислушивался к происходящему со своего места, нарекая процесс «Ломберным часом».
Глава 3. В восемьдесят пять трудно найти компанию
Татьяна Михайловна начала субботу с решительных действий. Завтра 31 декабря, и новогодние праздники хотелось встретить прилично. В восемьдесят пять трудно найти компанию. Возраст возрастом, но и отказывать себе в приятных вещах не хочется. Кого же обрадовать своим приходом? Татьяна Михайловна полагала, что и теперь ее приход, общение с ней — непременная радость для любого из родственников. Природный юмор остался в прошлом. Хотя… неделю назад вспомнился давний визит к Николаю.
В тот день, восемь лет назад, Николаю было столько же, сколько ей сегодня, то есть восемьдесят пять. Семья двоюродного брата оставалась последней из московских родственников, и Татьяна, случайно оказавшись рядом, без предупреждения явилась в квартиру. Дверь была незаперта. «Старческая рассеянность налицо», — отметила Татьяна и вошла. Николай заученными движениями слепого набирал телефонный номер, видимо, уже не первый раз. Это ощущалось по тому, как его Люба раздраженно сновала мимо, жестикулируя и качая головой.
— Что?! Уже сорок дней отметили? Надо же… — Николай положил трубку.
Татьяна тактично ждала.
— Петра Григорьевича, — попросил Николай, делая следующий звонок. — Как два года прошло? — Николай задумался, затем, вспомнив телефон очередного товарища, снова взял трубку.
Люба не выдержала:
— Прекрати издеваться над людьми! Ты уже полчаса тычешься к покойникам. Да в твоем возрасте все приличные люди по гробам разложены…
— Здравствуй, Люба, здравствуй, Коля, — Татьяна решила обозначить присутствие и заодно прекратить спор.
«Жаль, Николай умер. Но Люба наверняка отмечает Новый год у Лены. Пожалуй, Любе повезло с дочерью, — подумала Татьяна, — ни проблем, ни денежных затруднений. Позвоню Лене. Напрошусь».
Лена, положив трубку, в ужасе смотрела на мужа. Анатолий понял сразу:
— Уже завтра или первого?
— Первого, — успокоила Лена.
Новый год обещал сюрпризы. Четыре поколения за одним столом… бывает.
Тридцать первого Лена и Анатолий готовились к предстоящей встрече. К ночи устали и порадовались, что хоть сегодня вдвоем. Бой часов скрепили бокалами, посмотрели новогодний концерт и, не дожидаясь уличной тишины, рухнули отсыпаться, — завтра гости.
Первой вошла Любовь Ивановна. Зная о визите Татьяны, приоделась, — пусть завидует. Вскоре объявилась и Татьяна Михайловна. До назначенного срока оставался час. Лена знала о способности «первого поколения» приходить заранее. Знала она и о неспособности третьего поколения (вместе с четвертым — несовершеннолетним) хотя бы к подобию пунктуальности. Эти способности и неспособности выработали со временем у Лены и Анатолия стойкое неприятие различного рода сборищ. Только необходимость могла заставить их изредка найти силы и терпение для традиционной встречи Нового года в семейном кругу.
И все-таки повезло. В течение часа собрались все. Дима с сыновней нежностью прижался к Анатолию:
Книга про взросление и тело для мальчиков и девочек с аутизмом и другими особенностями психического развития. Это демоверсия печатной книги для того, чтобы родители могли посмотреть и не бояться говорить на сложные темы со своими детьми)
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)