Хроники неотложного - [18]
Только и там Лехе не удалось — дернули всех: кого на пожар, кого на кровотечение, а нас, как всегда, на пьяную травму.
Федя-травматолог был нынче явно не в духе.
— Да етит твою… у вас что тут, прикормлено? Достали, ё! Целый день «скорая» под окнами. Лодыжка?
— Наружная. Было б две — свезли б в Александровскую, а так — сам понимаешь…
— Ё! Оттащите на рентген, а то у меня никого сейчас.
Рентген здесь на четвертом. Травма на третьем, рентген на четвертом. Очень удобно.
— Не, Федь, извини — грань физического истощения.
— Сволочи.
Федя бесхребетен, как ланцетник, подчиненные его в грош не ставят — уйдут курить, и с концами, — так что отказ ему только на пользу: авось психанет как-нибудь да и прижмет их.
— Уж какие есть, Федя.
— Катитесь отсюда, чтоб я вас больше не видел.
— А печать? А подпись? А отзвониться?
— А по…ться вам не завернуть?
Федя, бурча под нос, чирикнул в карте вызова подпись и пришлепнул сверху печатью.
— Свободны.
Леха оторвалась от телефона.
— Сейчас мы тебе, Федор, — злорадно пообещала она, — нового пациента привезем, так что не расслабляйся. Мы через полчаса будем, можешь пока чаек заварить.
— Знаете, когда столько лет врачуешь травмы, возникает неодолимое желание кому-нибудь их нанести.
— Где-то я это уже слышал. Это угроза?
— Ну что ты! — Федя любовно пощелкал щипцами для снятия гипса. — Констатация факта.
Инструмент у травматологов и вправду впечатляющий; киношники, например, от него просто кончают. Разложат на подносе в пыточной, приведут героя и: открой тайну, несчастный, открой тайну!!!
Спускаясь по лестнице, мы услышали знакомое татаканье фордовского мотора.
— Ну, сейчас Федька точно на стенку полезет. Интересно, кто это?
Оказалось — Санька Сильвер. Увидел нас, — подмигнул:
— Чё я вам ща покажу!
Он распахнул дверь, и в предбанник ввалился в дымину пьяный, измазанный землей пролетарий. Пахнуло мочой и застойным, недельным выхлопом. Сильвер, довольный, картинно протянул руку:
— Знакомьтесь, это тоже Феликс.
— Сейчас тебе Федя покажет.
— Мне не покажет. Он у меня студентом практику проходил, — Саня поднял кулак, — вот тут вот был!
— Свежо издание, но ксерится с трудом. Идем, Че, за новой порцией…
Пять вызовов подряд, и Че восстал: — Все…ля, не могу больше — пошли они в жопу со своими болячками! Поехали к Наташе, блинов треснем. Это так блинная называется. Порцайка блинов — пятнашка и чай трешка. Подъезжаем, а там уже стоят, с Девятнадцатой. Гасконец, ругаясь, стал искать подворотню, чтобы загнать машину, а то, не ровен час, линейный контроль нос сунет: с чего вдруг пустые «скорые» у кафе?
— Привет! Можно мы с вами?
— Валяйте. Притомились?
— Есть малость. Девушка: три с селедкой, три со сгущенкой, три двойных чая.
Скорая тут без очереди, долго ждать не пришлось. Коллеги уже расправились с блинами и теперь не торопясь хлебали душистую жидкость.
— Жалко, курить нельзя.
— Ничего, потерпишь. Третью пачку уже открыл.
— Так довели ж! — И пояснил: — У нас сегодня махыч на адресе был. Приезжаем: сидит битый гоблин. Весь на нервяке, дерганый — воркуем, успокаиваем, лечим. Влетает баба и с ходу меня за лацканы: суки-падлы, козлы вонючие, не уйдете, я ребят позвала, ща они вас тут заделают! Вцепилась — пьянющая, глаза белые — ни хрена не соображает. Я ей спокойно, с расстановкой: ошибаетесь, мы — скорая, вашего сыночка вот лечим, помощь ему оказываем, в травму свезти хотим, у-сю-сю, ля-ля-ля… по барабану! Сказал я раз, сказал два. Три сказал. Потом оторвал от себя, рывком — ка-а-ак заорет, будто ее «Дружбой» пилят, этого козла переклинило, и он на Машку. Покажи, Маш.
Девчонка, отогнув ворот, продемонстрировала огромный, похожий на засос, синячище.
— Короче, я его сзади вырубил, успел, и тут как раз ребята нарисовались. Мы в комнату: я дверь держу, а Машка диван волохает. Забаррикадировались, ментов вызвали, а сами розочки из бутылок сделали и встали, как в «Не бойся, я с тобой!».
— Ментов долго ждали?
— Минут десять. Такие монстры приехали — мама не горюй! Джедаи. Квадратные, два на два, шире, чем я выше. Ладони на калашах — только стволы торчат, а рожи ваще застрелись! Особенно у старшего. Глянет — сразу под лавку хочется. Его обычно первым пускают. Вышибают дверь, он заходит, и там сразу все сдаются. А фамилия у него Мамин, и они его Мамусиком называют, ласково так…
Мы ели блины и запивали их чаем, заставив стол маленькими, на две чашки, керамическими чайничками. Сдвинули скамейки и, не привлекая внимания, сидели в самом углу.
— Часто тут зависаете?
— Да каждые сутки — рядом же.
— Хорошо вам. А у нас только шаверма на углу.
— Зато продавец хороший, может в кредит дать. Я, говорит, в прошлой жизни был инженером и прекрасно вас понимаю.
Доев, встали.
— Ну ладно, пока. Удачной охоты!
Алехина
Я позвонила ему из будки на углу:
— Привет, Вень, это я.
— Привет. Как там у вас?
— Вдевают.
Пауза.
— Я скучаю по тебе, Веня.
— Я тоже.
— Можно я завтра приеду?
Он помолчал.
— Приезжай.
— Если не хочешь, скажи.
— Да нет, приезжай, все в порядке. Просто я в одиннадцать ухожу и часов в пять только вернусь — как раз выспишься.
Ура!
— Вы не представляете, доктор, как я…
Он перебил:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Скарлетт Томас – история о Наташе, дочке русского олигарха, которую отправляют учиться в Англию, в частную школу-интернат. Мрачный особняк, портреты Белой Дамы повсюду – это принцесса Августа, которая некогда жила здесь, а теперь является, как поговаривают, в качестве привидения. И соученицы Наташи, помешанные на диетах. В игру “Кто самая худая” включается и Наташа. Но игра эта оборачивается драмами и даже трагедиями.
Сборник коротких рассказов о жизни людей. Место действия всех историй — Израиль, время — период начала второй интифады нулевых, Второй Ливанской войны 2006 года и до наших дней. Это сборник грустных и смешных историй о людях, религиозных и светских, евреях и не очень, о животных и бережном отношении к жизни вне зависимости от её происхождения, рассказы о достоинстве и любви. Вам понравится погрузиться в будни израильской жизни, описанной в художественной форме, узнать, что люди в любой стране, даже такой неоднозначной, как Израиль, всегда имеют возможность выбора — любви или предательства, морали или безнравственности, и выбор этот не зависит ни от цвета кожи, ни от национальности, ни от положения в обществе.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?