Хроники Нарнии - [6]

— Люси! Люси! Я тут! Это я — Эдмунд.

Ответа не было.

«Злится на меня, — подумал Эдмунд, — злится за то, что я дразнился». Ему вовсе не хотелось просить прощения, но еще меньше хотелось торчать одному в этом диковинном лесу, поэтому он снова закричал:

— Послушай, Лу! Я тебе не верил — не сердись. Теперь я вижу, ты не врала. Давай мириться.

И опять никакого ответа.

— Девчонка, она и есть девчонка, — проворчал Эдмунд, — дуется и ничего не желает слушать.

Он еще раз огляделся, решил, что это местечко ему не по душе, и совсем уже собрался повернуть обратно, как вдруг ему почудился, далеко-далеко в лесу, звон колокольчиков. Он прислушался; звук приближался, становился все громче, и наконец из лесу показались сани, запряженные парой северных оленей.

Олени, размером с шотландского пони, были белые — белее самого белого снега, а их ветвистые золоченые рога горели огнем на солнце. Сбруя из ярко-красной кожи вся была унизана бубенчиками. На облучке сидел толстый гном, не более трех футов ростом, одетый в шубу из белого медведя; на голове у него красовался алый колпак с золотой кисточкой на длинном витом шнуре; преогромная борода укрывала колени и служила ему фартуком. А позади него на высокой скамейке восседал некто, совсем не схожий с гномом, — это была дама высоченного роста. Таких женщин Эдмунд в жизни еще не встречал. Она тоже была закутана в белые меха по самую шею, на голове у нее сверкала золотая корона, а в правой руке она сжимала длинный тонкий жезл, тоже золотой.

Лицо у дамы было белое — не просто бледное, но совершенно белое, белее снега, или бумаги, или сахарной глазури, и только ужасно красные губы выделялись на нем. Что ни говори, это было красивое лицо, но слишком надменное, холодное и жестокое.

Великолепное было зрелище: сани летели, бубенцы звенели, гном щелкал кнутом, снег фонтанами летел из-под полозьев.

— Стоп! — сказала дама, и гном натянул поводья так, что олени, присев на задние ноги, замерли на месте. Они грызли удила, тяжко дышали, и пар из ноздрей клубился в морозном воздухе как дым.

— Что это такое? — удивилась дама, уставившись на Эдмунда.

— Я… я… меня зовут Эдмунд… — промямлил Эдмунд. Ему не понравилось, как она смотрит на него.

Дама нахмурилась, и взгляд ее стал еще жестче.

— Разве так обращаются к королевской особе?

— Извините, ваше величество, — ответил Эдмунд, — я не знал.

— Он не знает королеву Нарнии? — вскричала дама. — Ха-ха! Ничего, скоро узнает. Еще раз спрашиваю, что ты за тварь?

— Простите, ваше величество, — совсем растерялся Эдмунд, — я… я не понял… Я учусь в школе… точнее, учился, потому что сейчас у нас каникулы.

Глава 4 Рахат-лукум

— Кто ты? — снова спросила королева. — Ты что, гном-переросток, сбривший бороду?

— Нет, ваше величество, — сказал Эдмунд, — у меня не было бороды, я еще мальчик.

— Мальчик! — воскликнула она, — Ты хочешь сказать, что ты из сынов Адама?

Эдмунд стоял столбом и молчал. В голове у него все так перепуталось, что он просто не понял вопроса.

— Я вижу, что ты прежде всего — остолоп, — сказала королева. — Не испытывай моего терпения, отвечай без уверток: ты — человек?

— Да, ваше величество, — сказал Эдмунд.

— И каким образом, скажи на милость, ты оказался в моих владениях?

— Не сердитесь, ваше величество, но я попал сюда через шкаф.

— Через шкаф? Это как?

— Я… я отворил дверь и тут же очутился здесь, ваше величество.

— Ха! — проговорила королева, обращаясь скорее к себе, чем к нему. — Дверь? Дверь из мира людей! Я слышала о чем-то таком. Это смертельно опасно. Впрочем, покуда он один, с ним ничего не стоит разделаться, — с этими словами она приподнялась и вперила в Эдмунда испепеляющий взгляд. И подняла свой жезл.

Эдмунд почувствовал, что сейчас она сотворит с ним что-то страшное, но не в силах был хотя бы шевельнуться. И в ту самую секунду, когда он решил, что ему пришел конец, королева, кажется, передумала.

— Бедный ребенок, ты, я вижу, совсем замерз, — сказала она совершенно другим голосом. — Иди ко мне в сани, сядь рядом, я укрою тебя своей королевской мантией, и мы побеседуем.

Эдмунду это предложение показалось подозрительным, однако ослушаться он не посмел, залез в сани и уселся у ее ног; она же закутала его в полы меховой мантии и хорошенько подоткнула со всех сторон.

— Не хочешь ли выпить чего-нибудь? — спросила королева. — Ты любишь горячее?

— С удовольствием, ваше величество, — пробормотал Эдмунд, у которого зуб на зуб не попадал.

Откуда-то из-под мантии королева выудила махонький как будто медный пузырек. Вытянув руку, она капнула из пузырька на снег возле саней. Эдмунд видел, как сверкающая капля на мгновение повисла в воздухе, а потом упала на снег, зашипела — и откуда ни возьмись появился украшенный самоцветами дымящийся кубок. Гном, схватив кубок, подал его Эдмунду, кланяясь и улыбаясь. И что-то нехорошее было в его улыбке.

Стоило только Эдмунду разок-другой глотнуть этой горячей жидкости, как ему сразу полегчало. Ничего подобного он никогда еще не пробовал — питье было густое, пенистое и сладкое, и от него по всему телу побежало тепло.

— Сын Адама, — сказала королева, — глупо пить не закусывая. Какую еду ты любишь больше всего?