Хроники Матери-Хины - [2]

— Не трожь! Зачем невидимая леска нужна? Невидимую рыбу ловить, ясен день!

Врата ангара отворились, и Каури выкатил наружу своё «каноэ» — узкий, остроносый корпус на мощных колёсах и с тонкой мачтой, опутанной растяжками. Экки вышел следом. Перед ними до горизонта раскинулось под чёрным небом море: бескрайняя светло-серая равнина, перечёркнутая чёрными тенями.

— Залезай, Экки, и держись крепче! — Каури сам взошёл на «палубу». Экки взобрался следом, чувствуя недоверие. Чудак Каури: кто ходит в море под парусом? Под парусами плавают летучие корабли, на которых небесные гости путешествуют сквозь чёрную бездну, — а по тверди Матери-Хины ездят на гусеничных катамаранах-краулерах либо же на поездах-маглейви, которые несутся по рельсам через безвоздушные пустыни меж морями. В крайнем случае летают на парящих каноэ — но ездить под парусом?..

Далёкий горизонт полыхнул белым. Завершилась ночь, и над Хиной всходило солнце. Каури дёрнул за рычаг, и на мачте затрепетали, распускаясь, серебристые паруса — солнечные паруса, ловящие свет, под какими ходят межпланетные корабли.

Расхохотавшись, Каури толкнул ногой тормозной стопор — и колёсный парусник-буер сперва медленно, а потом всё быстрее покатил, набирая скорость, по равнине Моря Спокойствия.

* * *

Деревня располагалась у подножия горной гряды: несколько купольных хижин и башня белковой фермы в окружении кислородных полей. Ма’Пуана, мать Экки, уже высушившая слёзы и успокоившаяся, радушно встретила Каури и пригласила в дом (не преминув при этом дать затрещину сбежавшему без спроса сыну).

— Муж-то где? — поинтересовался Каури, сев за стол в маленькой кухоньке. Стену украшали святые образа Лоно и Хаумиа-Тикетике, покровителей растений и сельского хозяйства; перед ними тлели курильницы. Из-за занавесок в дверном проходе испуганно посверкивали глазёнками дочери хозяйки.

— Уехал на ярмарку, на поезде, — вздохнула Ма’Пуана, налив гостю в пластиковую чашку кавы, напитка из корней пьянь-перца. — В Залив Славы. Хотел там какие-то семена редкие взять. Раньше, чем к вечеру, не вернётся…

Что по Старому Времени, времени Утерянной Земли, означало «через две недели».

Почтив хозяйку обедом, Каури вышел наружу. Экки ждал у ограды кислородного поля: земля за ней была усеяна луковичными образованиями оксиплодов, которые то и дело пульсировали, все разом открывая отверстия дыхалец. Пожирая корнями реголит, древние генноинженерные растения медленно, но неустанно насыщали кислородом атмосферу.

Неподалёку паслась невесть чья корова: иссиня-чёрная купольная туша в человеческий рост, покрытая сегментной бронёй, с растущими из передней части усами-рогами. Жвалы коровы методично обдирали с камней цветной лишайник. Экки щёлкнул корову по усу и показал рукой:

— Вот отсюда они уехали.

Каури опустился на колено и изучил отпечатки катамаранных гусениц в реголитовом грунте. Выпрямился и задумчиво потёр подбородок.

— Не сходится, — сказал он подошедшей хозяйке. — Разбойники, они тоже с мозгами. Зачем им катамаран гонять аж от Ранга-Матре досюда, только чтобы коров угнать? Еле хватит топливо окупить!

— Так наши-то коровки не чета другим!.. — возмутилась Ма’Пуана.

— Верю, верю. Вот что, хозяйка, я отправлюсь туда и попробую разузнать что-то. А ты собери-ка мне припасов!

Ма’Пуана нагрузила буер Каури солёной рыбой, ломтями сушёного оксиплода и вяленой коровядиной так, будто он отправлялся минимум в плаванье по Океану Бурь. Не забыла и запасную кислородную батарею. Несмотря на все усилия предков по климатизации матери Хины — или Луны, как её звали в древние времена и как зовут её поныне небесники из космоса, — атмосферу удалось создать лишь в низменностях, лунных Морях. И то была она разрежённой и жидкой: лишь в поселениях внутри кратеров, накрытых аэрационными магнитными куполами, можно было свободно дышать без батарей (а небесникам, не адаптированным к Хине, — без скафандров).

…Уже подняв паруса и отъехав от деревни, Каури бросил взгляд на приборы, закреплённые на мачте, и нахмурился. Потом прошёл на корму и за ухо извлёк из-за бочонка с оксиплодным самогоном Экки. Мальчишка кривился от боли, но физиономия его сверкала довольством.

— Ты думал, я перегруза не замечу? — резко спросил Каури. — Сейчас же высажу, и домой!

— А вот и нет! — осклабился Экки. — Я с тобой. А если выкинешь, мамке с отцом скажу, будто ты меня украл и в рабство небесникам продать хотел, а я сбежал!

Каури даже слегка опешил от такого мальчишеского коварства. Что сказать, мать Хина суровая госпожа, и дети её росли под стать ей.

* * *

Они ехали на юг, по колее, оставленной гусеницами краулера. Нагнать могучую машину Каури и не надеялся — лишь проследить её путь. Мимо плыла однообразная серебристая пустыня, кое-где оживлявшаяся валунами и низкими скалами.

Но и здесь была жизнь — принесённая века назад генженерами Утерянной Земли, невозможная, но упорно цеплявшаяся за лунный грунт. И терпеливо, век за веком, менявшая Хину под стать людям. Пестрели пятна лишайников, кое-где росли купы диких оксиплодов. Пыль от колёс закручивалась вокруг буера вихрями, подхваченная статическим электричеством, и в ней роились крошечные искорки пустотного планктона.