Хроники долгого детства - [6]

Как-то естественно сложилась тройка моих врагов, живших в подъезде напротив. Однажды, собравшись на пятом этаже у Фьяны, они стали стрелять по мне из рогатки. Надо сказать, что стреляли они камнями и гайками. Довольно точно и очень больно. Я едва успевал уворачиваться и, в конце концов, решил сбежать домой. А так как дома по какому-то стечению обстоятельств никого не оказалось, и ключ от квартиры отсутствовал также, я решил влезть в квартиру через форточку. И когда я уже почти залез внутрь, раздался страшный звон, и оконное стекло рассыпалось вдребезги. Мне сильно повезло. Насколько я помню, меня даже не оцарапало, хотя, принимая во внимание размеры стекла, эта история могла кончиться вполне трагично. Но когда пришли родители, я был жестоко бит. Не только потому, что из-за меня семья попала в трудное материальное положение, но потому, что я показывал ворам дорогу в дом. Впрочем, восстановить стекло родителям не позволял кошелек, и они начали переговоры с семьями моих врагов. История тянулась довольно долго и кончилась складчиной. С тех пор мне стало несколько легче. Фьяна, главный задира, перестал меня трогать. Это, конечно, не избавило от враждебности, но она приняла более терпимые формы.

Однажды самый приличный мальчишка из троицы предложил мне поиграть на пленки. Целлулоидные пленки с четырьмя или пятью кадрами из фильма, попадавшие к подросткам из киностудии, служили местной детской валютой. Собственно, и вражда с Фьяной у меня началась из-за этих пленок. Как-то утром, выйдя погулять, я застал «раскидку». Откуда-то сверху сыпались пленки, которых я до того в руках не держал и только завидовал их обладателям. Владельцы детской валюты представлялись существами более высокого ранга, чем сопляки, валютой не располагавшие. Обретение пленок как бы переводило человека в другую возрастную категорию. Естественно, что я присоединился к нескольким ребятам, которые собирали это дармовое богатство. Через некоторое время во дворе появился Фьяна и потребовал возвращения пленок, поскольку, мол, это именно он их разбрасывал. Во-первых, я усомнился в том, что пленки принадлежали ему. А во-вторых, я спросил, почему он требует возврата пленок от меня и не требует этого же от других детей. В ответ я услышал, что «раскидка» устроена для своих, а я чужак, приехавший неизвестно откуда. Аргументация не убедительная, и я не отдал пленок, считая их законным приобретением. Этот случай свел меня с Фьяной, которого я до тех пор не знал, хотя прожил в доме почти год, и с которым мне предстояло драться довольно долго.

Получив в свое распоряжение пленки, я смог принимать участие в играх, расчетной единицей в которых эти пленки служили. Вскоре я стал довольно состоятельным человеком, что вызывало раздражение у того же Фьяны и его друзей. И вот его приятель добродушно предлагает мне поиграть в игру, которая сводится к тому, что в кулаке зажимается несколько пленок и отгадывающий предлагает варианты: чет или нечет. Главное условие — игра до полного проигрыша. Прежде я очень часто выигрывал, поэтому легко согласился. Почему-то играть предстояло непременно в военном городке. В военном городке так в военном городке. Мы пришли к трансформаторной будке и приступили к игре. И тут выяснилось, что я постоянно проигрываю. Когда мои пленки почти все перекочевали в карман партнера, я обратил внимание, что он регулярно украдкой посматривает куда-то наверх. Я начал следить за его взглядом, и тут обнаружилось, что на крыше трансформаторной будки спрятались еще двое мальчишек из троицы, которые наблюдали за тем, как я отсчитываю пленки, и показывали пальцами правильный ответ своему игроку. Увидев это жульничество, я не только отказался играть дальше, но и потребовал вернуть свой проигрыш. Не тут-то было! Двое других, спрыгнув с крыши, попытались отнять у меня остаток. Тогда я бросился бежать.

Надо сказать, что прежние стычки с моим партнером, бывшим покрепче и постарше меня, протекали не так просто, как драки с Фьяной, хотя до настоящего рукоприкладства не доходило. А тут, кроме них двоих, на меня наступал третий, на голову выше нас всех, старше меня на три года. Я боялся драки. И не только потому, что вообще боялся драк: до пятнадцати лет никого не ударил первым, как, впрочем, и никогда не бил кулаком. Боялся еще потому, что за драку схлопотал бы отцовского ремня. Я гулял в новой одежде, и, замарав ее, получил бы на орехи и от матери. Но все же доминировало осознание, что у меня непременно отнимут оставшиеся пленки. Стерпеть такую несправедливость я не мог. Все, что мне оставалось, кроме капитуляции, — бегство. И я им воспользовался. Ребята бегали не менее резво, чем я, поэтому бежать пришлось изо всех сил, сломя голову. И вдруг что-то ударило меня по глазам и бросило наземь. Жуткая боль и кровь на лице вызвали у меня ужас. Перепугались и мои преследователи и бросились врассыпную. Встав, я обнаружил, что налетел на стальную проволоку, натянутую как ограждение вдоль газона, по которому бежал. Сжав в руке спасенные пленки, заливаясь кровью, я пошел домой. Дома выяснилось, что у меня довольно глубоко рассечена щека чуть ниже глаза.