Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - [5]

Я был склонен тупо их отпустить. Потому как реально не знал, куда их деть.

Кор’теку было наплевать — под ревнивым присмотром Витька, отобрав три лодки, которые нам худо-бедно могли понадобиться, он прикидывал, как бы припрятать остальные, чтобы отбуксировать их на обратном пути домой. (Типа, не зря же он воевал, должен свой гешефт поиметь.) Он даже заранее придумал, как распределить людей и загрузить лодки трофеями. Собственно, он больше о лодках и заботился, до судьбы пленных ему особого дела не было.

Но тут вдруг случилось чудо в стиле телепередачи «Ищу тебя» или «бразило-индийского» мыла — один из «забритых» опознал в парочке пленных соплеменников. Когда утихли радостные вопли, разжались объятья щастья и подсохли слезы умиленно глядящей на это публики, Гит’евек с «родственниками» подошли к нам с Лга’нхи и испросили разрешения включить новичков в состав оикия.

Собственно говоря, возражать у нас не было ни малейшего права — «забритые» были абсолютно свободные люди и могли делать что хотят. Если они кому нонче и служили, так это уж скорее Леокаю, подрядившему их на эту поездку. Но, поскольку улотские ребята их всячески избегали, «забритые» по всем вопросам обращались к нам с Лга’нхи. А мы хотя командовать ими и не имели права, но всегда были готовы помочь добрым советом, пусть и поданным в форме ценного указания обязательного к исполнению.

Потому, тая небескорыстные помыслы, прежде чем дать свое согласие на пополнение рядов, я потребовал дать мне время на обсуждение данного вопроса с духами, для чего и удалился в степь. Полдня гулял по ней, пополняя изрядно опустошенный запас целебных травок. Хорошо, что хоть та, горькая, росла почти везде, и особых проблем нарвать ее не было никаких.

Потом я вернулся поближе к пляжу, разжег костерок, поджарил лучшие кусочки добытого «забритыми» и преподнесенного мне для жертвы духам оленя. Пожрал сам, угостил духов и хорошенько выспался перед ночным шоу. Ближе к вечеру, пока еще было светло, подготовил нужные материалы. А уже глубокой ночью, с мстительной радостью (хрен вы у меня поспите!), приступил к своим непосредственным обязанностям.

Кажется, я даже начал находить в этом некую прелесть, хотя физически это бывает тяжеловато. Пожалуй, стоит обзавестись бубном или барабаном, потому как колотить камнем о камень, выбивая ритмы русских народных песен и прочих хитов 90-х, было довольно утомительно. Зато громко. Надеюсь, никто в лагере не смог заснуть, и они вволю насладились зрелищем меня, танцующего брейк-данс вокруг костра и завывающего страшным, слабомузыкальным голосом «Белые розы» или «Валенки».

А утром я принес результат нашего совместного с духами творчества — ровный прямоугольный кусок светлой выделанной кожи (вырезал из спины безрукавки одного из убитых пиратов), в верхней части которого багровели красной охрой зловещие руны — «Ведомость на зарплату».

Далее произошло страшное, леденящее кровь действо — злобный, но могучий шаман Дебил, напевая себе под нос «Бухгалтер, милый мой бухгалтер» и спешно заполняя шкуру таинственными узорами, заставил всех «забритых» по очереди назвать свое имя и напротив каждого узенького узорчика поставить отпечаток своего пальца — кровью!

Эта вызывающая дрожь сакральная церемония, по словам вышеозначенного проходимца Дебила, связала всех «забритых» незримыми узами братства и фактически — родства. Отныне они, невзирая на происхождение из степняков, приморских или еще каких-то, образовывали подобие общего племени. И обязаны были оставаться там до тех пор, пока особый узор, означающий их сущность, и отпечаток пальца рядом с узором не будут магическим путем удалены из списка.

Надо сказать, что моя инициатива нашла живой отклик в душах электората. Они и сами уже о чем-то подобном подумывали, но, естественно, не знали, как свершить подобный обряд, связующий настолько разных и непохожих друг на друга людей. А дельного шамана, чтобы перетереть этот вопрос с духами и оформить все официально, среди них не было.

Когда я объяснил им все прелести подобной системы, в том числе и возможность вписывать в список «соплеменников» новых людей или выкидывать из него провинившихся простым росчерком пера, Гит’евек и другие старшины пришли в восторг. Пятна крови, оставленные на общем листе, делали общей и кровь в их жилах, создавая родственную связь, — это ли не чудо? Да тут еще и Осакат, присутствовавшая на церемонии как представитель царствующей династии Улота (засранка сунула свой любопытный нос в церемонию, и, дабы воспринимающие все с излишней серьезностью мужики не надавали ей по шее, пришлось представить ее подобным образом), рассказала, как однажды я, прямо на ее глазах, превратил оленя в овцебыка на священном празднике Весны. А Лга’нхи это подтвердил. Причем сдается мне, ребята не врали. Они уже искренне верили, что на их глазах умирающий олень превратился в овцебыка. Но так или иначе, а мой авторитет Шамана в очередной раз взлетел на недосягаемую высоту, и церемония была признана важной и священной.

А вот то, что списочек я оставил себе, заставило их сильно задуматься, ну, по крайней мере тех, кто умел думать. Все отпечатки их духовных сущностей отныне хранились в сумке у меня на поясе. Что давало мне над ними немалую власть.