Хроники Дао - [13]

В сравнении с заучиванием наизусть и лекциями уроки каллиграфии казались Сайхуну более интересными. Хотя и здесь использовались произведения классиков (их надо было многократно переписывать, добиваясь устойчивого письма), Сайхун относился к каллиграфии скорее как к рисованию. Возможность вести по бумаге кисточку, обмакнутую в чернила, превращалась в настоящее живописное приключение.

Старый Наставник терпеливо добивался, чтобы мальчик держал кисточку строго перпендикулярно к листу; ладонь должна была быть округлена настолько, чтобы внутрь нее мог поместиться лесной орех. Вначале кисточку следовало обмакнуть в чернильницу, потом отжать избыток чернил о край чернильницы. Затем постепенно, шаг за шагом, следовало изобразить иероглиф, нанося отдельные штрихи в совершенно определенном порядке, определенном месте и соблюдая размеры. Равномерность движения кистью – вот каково было самое основное условие. Проведешь слишком быстро – и получится плохо прокрашенный, слабый штрих, а если станешь вести кисточку совсем медленно, по тончайшей тутовой бумаге мгновенно расплывутся некрасивые кляксы.

Во время уроков правописания Сайхун нередко пользовался тем, что Старый Наставник имел привычку неожиданно засыпать. И в тот день, как много раз до этого, Старый Наставник сидел, неподвижно уставившись в потолок и полностью погрузившись в никому неведомые размышления. Вскоре невнятное бормотание достойного ученого мужа сменилось вполне внятным похрапыванием.

Сайхун как раз завершил последнюю идеограмму – сложный иероглиф, состоящий из двадцати четырех штрихов. Каждый раз когда Старый Наставник погружался в сон, перед Сайхуном вставала мучительная дилемма: продолжать занятия или сбежать поиграть. Как правило, он отдавал дань уважения конфуцианской системе и решал, что следует закончить задание. После этого Сайхун дипломатично покашливал, чтобы разбудить своего учителя. Сегодня же он видел одну соблазнительную возможность поразвлечься. Чем больше он раздумывал над этим, тем более увлекательной казалась ему перспектива; через несколько мгновений возможность переросла в вероятность.

Мальчик осторожно подкрался к неподвижной фигуре Старого Наставника: да, тощая косичка старика болталась, словно бы поддразнивала Сайху-на. Тогда Сайхун схватил косичку и… привязал ее к стулу. Проделав это, сорванец выглянул из дверей комнаты для занятий: Летящее Облако терпеливо дожидался маленького господина.

– Господин Старый Наставник! Старый Наставниик! – прокричал Сайхун снаружи.

Из комнаты не донеслось ни звука.

– Наверное, он действительно гостит у небесных мудрецов! – прошептал Сайхун другу. Затем проказник развернулся к двери и, сложив руки лодочкой у рта, вновь изо всех сил окликнул Старого Наставника.

Веки старика вздрогнули. Наконец, словно после колебаний, Старый Наставник открыл глаза и часто заморгал от изумления, убедившись, что стульчик ученика пуст.

– Старый Наставник!

Услышав разъяренный вопль старца, Сайхун и Летящее Облако опрометью помчались прочь, в глубину сада.

– Молодой Господин, разве вы не боитесь, что Вас за это накажут? – выдохнул Летящее Облако после того, как взрывы хохота утихли. – Учитель обязательно расскажет обо всем Бабушке.

Запустив руку в карман со сладостями, Сайхун ехидно улыбнулся:

– Пока я рядом с Дедушкой, она меня не тронет. 

Дневные часы посвящались играм, развлечениям и увлекательным исследованиям тайн поместья. Ни на миг не отвлекаясь на посторонние дела, мальчики поиграли в догонялки, подразнили служанок, потом воспользовались семейной кумирней для игры в прятки (причем оба едва не свалили фарфоровую статуэтку Гуань Гуна – Бога Войны, да и молитвенные таблички предков только чудом уцелели), кормили ручного детеныша панды, которого содержал Сайхун, и разглядывали черную лошадь с белой гривой, принадлежащую Ма Сысин. Запыхавшись и вдоволь насмеявшись, они очутились на каменных ступеньках, ведущих в тренировочный зал Ма Сысин.

– Интересно, чем они там занимаются? – вслух задумался Сайхун.

– Бабушка учит женщин боевым искусствам.

– Давай посмотрим одним глазком. Может быть, увидим какой-нибудь полезный прием.

Летящее Облако пытался сопротивляться Сайхуну – ведь кому, как не ему, надлежало оберегать Молодого Господина от всяких бед. Постаравшись придать своему лицу как можно более важное «конфуцианское» выражение, Летящее Облако с достоинством возвестил:

– Вам это делать не пристало, Молодой Господин.

Сайхун тут же бросился высмеивать товарища. Он начал громко описывать Летящее Облако в виде старого высушенного сморчка-мудреца, в очках и с реденькой бородкой.

– Но Бабушка запрещает приходить в этот зал, – Летящее Облако старался сохранять рассудительность. – Помните об уместности желаний, Молодой Господин.

– Ага, но что если Бабушка не узнает об этом? – смеясь, не унимался Сайхун.

Строгое конфуцианское выражение на лице у Летящего Облака сменилось чисто мальчишеским изумлением.

– Что говорит Молодой Господин?!

Сайхун удовлетворенно ухмыльнулся: все-таки ему удалось хотя бы частично разрушить этот неприступный фасад учености. Мысль о том, что у Летящего Облака еще оставалась гадкая реденькая бородка, все еще не давала ему покоя.