Хроники ближайшей войны - [29]

К слову сказать, в своей оценке Галича (единственного поэта, который у Солженицына удостоился персоналии в духе «Литературной коллекции») Солженицын вполне прав. Говорю тут уже всерьез, своим голосом (предыдущий абзац, как вы понимаете, все-таки слегка стилизован,- но если автор не хочет договаривать до конца, приходится нам). Конечно, это ужасные слова – «А бойтесь единственно только того, кто скажет «Я знаю, как надо!» Ужасная смесь пионерского вольнолюбия и незрелого агностицизма. Надо знать, как надо, иначе и жить незачем. Иное дело, что и у Галича Солженицын прежде всего выделяет сочинения, оскорбительные для русского народа,- и гениальную, вполне русофильскую песню «Фантазия на русские темы для балалайки с оркестром» интерпретирует как русофобскую, даром что написана она как раз о раскулаченном и сосланном русском, на любимую солженицынскую тему. Глухота непростительная для литератора, начинавшего вдобавок в оны времена со стихов. Между тем оскорбительно для русских здесь только одно – что эту песню про двух русских, партейного и беспартейного, написал еврей Галич; русского – не нашлось.

Скромная сноска. Солженицын, конечно, поднял огромный фактический материал и снабдил свой текст страшным количеством сносок – но и сноски подобрал довольно специфические. Например, я нежно отношусь к Наталье Рубинштейн, но и ей случается написать глупость – как вот насчет того, что Галич сподвигал людей на отъезд и что это путь правильный. Солженицын радостно за эту цитату ухватился. Галич совершенно не на то сподвигал людей, и вообще более русского явления, чем этот неприятный, барственный еврей, в прошлом советский драматург, впоследствии превосходный поэт,- в русской поэзии не было: куда там Евтушенке? Разве что полугрузин-полуармянин Окуджава…

Короче, из всего сказанного напрашивается только один вывод, которого Солженицын как раз и не сделал. Даже и не знаю, почему,- точней, знаю, но не скажу. Евреям пришлось стать в России и публицистами, и мыслителями, и революционерами, и контрреволюционерами, и комиссарами, и диссидентами, и патриотами, и создателями официальной культуры, и ее ниспровергателями,- потому что этого в силу каких-то причин не сделали русские. В силу этих же причин русские отчего-то не проявляют той самой национальной солидарности (не только этнической, кстати,- поскольку евреи ведь вообще не этническое понятие), которая так раздражает Солженицына в евреях…

«Кто знает великолепную еврейскую взаимовыручку, тот поймет, что не мог вольный начальник-еврей равнодушно смотреть, как у него в лагере барахтаются в голоде и умирают евреи-зеки – и не помочь. Но невероятно представить такого вольного русского, который взялся бы спасать и выдвигать на льготные места русских зеков за одну лишь их нацию – хотя нас в одну коллективизацию 15 миллионов погибло; много нас, со всеми не оберешься, да даже и в голову не придет» (с.333).

И еще откровеннее, хоть и чужими вроде как устами:

«Правильно делаешь, Хаим! Своих поддерживаешь! А мы, русские, как волки друг другу».

Это хоть и цитата из Воронеля… но ведь и у Тэффи таких цитат хватает:

«Трагические годы русской революции дали бы нам сотни славных имен, если бы мы их хотели узнать и запомнить. Мы, русские, этого не умеем».

Или:

«Уж если вы увидите в газете «русский профиль», так я этот профиль не поздравляю. Он либо выруган, либо осмеян, либо уличен и выведен на чистую воду».

Пожалуйста, фельетон «Свои и чужие» из сборника «Рысь». Очень рекомендую.

Серьезный исследователь задал бы в этой ситуации вопрос: отчего русские с такой легкостью перепоручили все свои главные функции этим неприятным евреям?! Ведь действительно неприятным: я всем сердцем ненавижу эти подмигивающие и подхихикивающие диссидентские компании еврейской молодежи, где ругают и презирают все русское, а сало русское едят. Раньше были варяги, тоже неприятные… Объяснений напрашивается два: либо русские хотят, чтобы кто-нибудь всегда был виноват,- и поэтому сами ничего делать не удосуживаются, а валят все в итоге на евреев. И царизм погубили евреи, и революцию – евреи же, и Советский Союз – они же. Либо – и это случай более сложный – русский народ вообще не заинтересован ни в какой сознательной исторической деятельности, потому что у него другая программа, а именно – азартное, садомазохистское самоистребление под любым предлогом, о чем и заходила речь в предыдущих «философических письмах». Тогда остается признать лишь, что евреи губительны не для всех народов, а исключительно для тех, которые не желают делать свою историю самостоятельно. Ну подумайте вы сами: революция, давно назревшая, да все не получавшаяся,- мы. Контрреволюция, то есть большой террор,- обратно мы. Атомная бомба, водородная бомба, НТР, авторская песня, кинематограф и даже патриотическая лирика – все мы. Кто двигает вперед русский стих и модернизирует прозу? Да обратно же мы; сколько можно! Пастернак, Мандельштам, Бродский, Аксенов, демонстрация в защиту Праги в 1968 году, что и сам Солженицын не преминул отметить… Богораз, Даниэль… Да что ж это такое! Почему Ельцина и Путина поддерживал еврей Березовский, а обличал еврей Шендерович?! Вам что, безразлична судьба вашего президента – если даже активнейший и мудрейший из русских, Александр Солженицын, только и нашел поговорить с Путиным, что о судьбе русских лесов?