Хроника Великой войны - [54]

Приняв облик часового, Дрод вернулся к месту убийства и остался стоять там, дожидаясь смены. Заклятие превращения действовало хорошо и подошедший через два часа солдат не узнал подмены.

– Не холодно?

– До костей промерз, – гхалхалтар не знал, каков был голос убитого им часового, и потому говорил хрипло.

– Что это ты, Стэл?

– Простудился, думаю.

– Давай, иди. Бест тебя посмотрит. Он же, знаешь, специалист по всяким травам.

Гхалхалтар кивнул и направился к лагерю. Теперь он знал "свое" имя.

Время перевалило уже за полдень, а ему нужно было дождаться ночи.

***

Халхидорог пришел в трактир рано утром, когда ещё никого не было. Он понимал, что девушка не знает гхалхалтарского и они не смогут поговорить, однако не мог как обычно сосредоточиться на военной службе и, угадывая в ней причину своей рассеянности, хотел видеть её. Осерта встретила его восторженно, горя желанием поделиться своими успехами:

– Приветствую.

Халхидорог остановился:

– Здравствуй.

– Чего угодно вашей милости?

Только тут он понял, что она кое-что знает по-гхалхалтарски, и невольно воскликнул:

– Прекрасно! Ты знаешь мой язык! Почему ты раньше это скрывала?

– Я немножко говорю. Я только день назад обучилась.

– Только вчера? – Халхидорог удивился ещё больше.

– Да, ваша милость.

– Зачем?

– Чтобы говорить, ваша милость.

Халхидорог, радостный, опустился на стул.

– Не надо говорить мне "ваша милость".

– Я не знаю.

– Не умеешь иначе? Хорошо, я тебя сейчас научу.

***

Мастер Орлог один раз попытался привлечь Осерту к работе, но Халхидорог отослал его обратно на кухню, всучив для весомости золотой, и потом тут же с энтузиазмом продолжил урок.

Осерта сидела, не шевелясь, боясь пропустить какое-нибудь всеопределяющее слово. Он был нетерпелив, не говорил на людском и негодовал на себя, когда не мог сказать ей самого элементарного. В конце концов ему удалось объяснить, как звучит по-гхалхалтарски "ты".

Халхидорогу хотелось узнать, кому он был обязан столь неожиданным подарком:

– Кто учил тебя?

– Гхалхалтар, – Осерта изобразила морщины, чтобы передать возраст учителя, провела рукой позади спины по складкам воображаемого плаща. – Белый, весь белый. Светлый.

Халхидорог задумался. Нехорошее подозрение шевельнулось в нем. Он хлопнул себя по поясу, жестом изобразил что-то длинное и изогнутое.

Осерта кивнула.

– Не надо. Обещай мне, что больше не будешь с ним общаться.

Осерта вопросительно взглянула на Халхидорога.

– Скажи "да", что не будешь говорить с ним, – пояснил он.

– Почему? Гхалхалтар такой белый, светлый.

– Он – страшный гхалхалтар именно оттого, что он "светлый". Я не хочу, чтобы ты говорила с ним. Скажи "да".

***

Дрод бродил по людскому лагерю. Он всем походил на убитого часового, лишь болтался под курткой длинный, кривой нож. Люди принимали его за своего, и он беспрепятственно слушал их разговоры. Настроение у всех было плохое, но они утешали себя мыслью о том, что гхалхалтарам приходится хуже.

День тянулся нестерпимо долго, и Дрод вышел из лагеря. Вокруг расстилалось чистое, белое, непоруганное полотно снежного склона. Воитель опустился на колени и стал молиться. Он молился несколько часов. Видевшие его люди останавливались, дивились, принимая за чудака – никто из них не чувствовал в себе подобной религиозности.

Вечер подступил к горам. Стало темно. Тогда старик поднялся. На душе у него было спокойно. Он был готов.

Воитель не спеша прошествовал к лагерю. Постовой окликнул его – он ответил. Его пропустили.

Дрод дошел до того места, где, как он заметил днем, расположились дракуны. Они разместились в палатках, а их драконы спали снаружи, подвернув под крылья свои узкомордые головы на длинных шеях.

Гхалхалтар заметил часового. Дрод принадлежал к числу старейших и опытнейших воителей. Осторожно вынув длинный, кривой нож, он исчез. Невидимый, он шел неслышно, и только отпечатывались на снегу узкие, длинные, гхалхалтарские следы. Часовой воздел глаза к небу. У него было молодое, безусое скучающее лицо. Ему хотелось спать, и он, не в силах побороть зевоту, зажмурился и раскрыл рот. Вдруг глаза его выкатились, лицо искривилось – голова, отделившись от тела, упала на снег.

Ближний дракон, словно что-то почуяв, приподнял крыло, открыл мутноватый глаз. Гхалхалтар застыл. Зеленый глаз дракона покрылся белесой пленкой, захлопнулся. Дрод по опыту не спешил и постоял несколько минут, пока окончательно не удостоверился, что все в порядке, потом двинулся к палаткам.

Входы в них охранялись. Дрод знал это, а потому пошел в обход. Подойдя к палатке сбоку, он сделал аккуратный надрез и заглянул внутрь. Все было тихо. Люди спали, и мирно колыхался над ними воздух.

Воитель протиснулся в тепло палатки, и, невидимый, заскользил от человека к человеку. Один из дракунов пошевелился, но не открыл глаз. Быстро заработал длинный, кривой нож. Никто из них больше не открыл глаз. Никогда.

***

Дрод вернулся рано утром. Он потратил много сил на спуск по отвесным скалам и шел, покачиваясь, оставляя на снегу глубокие пляшущие следы. Длинный, кривой нож отдыхал у его бедра. Маги, оставленные с тварями на равнине, с опаской наблюдали за ним, понимая, что, если воитель в таком состоянии, он возвращается с крайне опасного и сложного дела. В лагере людей произошло нечто ужасное.