Хроника смертельной осени - [166]

– Я б тебе поверил – будь на твоем месте любая другая женщина.

– Не понимаю, – она нервно закусила губу. – Что ты имеешь в виду?

– Орлов сообщил, что ты не удалила мою монограмму. – Он слегка улыбнулся. – Это правда?

Катрин окаменела, ловя ртом воздух:

– Что?!

– Ты не стала делать пластику, дабы избавиться от моего ненавистного имени на своем теле, – спокойно пояснил он. – Может, объяснишь, почему?

– Я не буду говорить с тобой об этом, – Катрин судорожно сглотнула, чувствуя, как вновь начинает дрожать. – Это не твое дело.

– Ошибаешься, – он обнял ее за плечи. – Все, что касается тебя – мое дело. Катрин вырвалась:

– С какой стати! Не собираюсь тебе ничего объяснять! И не обольщайся – сделаю я эту чертову пластику, чуть позже.

– Не уверен, – он, видя, что она вот-вот снова взорвется гневом, остановил ее, улыбаясь: – Хочешь, сведу тебя с хорошим хирургом?

– Да пошел ты к черту! Прекрати лезть в мою жизнь! Я тебя не боюсь.

– И все так же презираешь? – вкрадчиво спросил он.

– Какое это теперь имеет значение? – этот вопрос вылетел у нее совершенно непроизвольно. Олег улыбнулся:

– Имеет. Каждый нюанс твоего отношения ко мне имеет значение. Для меня, во всяком случае.

Катрин, наконец, отважилась посмотреть ему в прямо в лицо.

– Действительно? Все еще имеет?

– Катрин, да пойми ты, наконец – мы с тобой связаны намертво, – он остановил ее гневную попытку возразить жестом. – Помолчи. То, что ты не отделалась от моей монограммы, говорит о многом. Даже если ты ее удалишь, все равно – эту связь тебе разорвать не под силу…

– Может, и так, – перебила его Катрин. – Но не строй себе иллюзий – я люблю Сержа, и с этим тебе ничего не поделать. А если ты причинишь ему вред – ты ведь понимаешь, о чем я – то будешь последним мужчиной в мире, к которому я могла бы испытать любовь.

– Last, but not least[189] – пробормотал Олег, но Катрин услышала и поняла:

– Чтоб ты знал, – бесстрашно заявила она. – Если это произойдет – то есть, если когда-нибудь я стану так безумна, что испытаю к тебе какие-то иные чувства, кроме горечи и стыда – я не буду жить. Такого позора я уже не вынесу.

– Вот как, – холодно процедил Олег. – Значит, чувство ко мне – это позор?

Катрин закрыла глаза. Их разговор абсурден от начала до конца. Какие чувства? Как вообще у нее язык повернулся произнести нечто подобное? Пора заканчивать этот бессмысленный разговор.

– Уверена, ты меня понял. А теперь уходи. Я буду мужу звонить. А то Орлов загнется там, в этом подвале. Кстати, где его руки? Может, их можно пришить?

– Не выйдет, – злорадно посмотрел он на нее. – Во-первых, лишился он их сутки назад, во-вторых, у него уже гангрена началась, а в-третьих – я их выкинул на помойку – вот местным бомжам подарочек будет…

На этот раз его цинизм доконал Катрин. Тошнота снова подкатила к горлу, и она едва успела нагнуться, чтобы исторгнуть из себя недавний кофе, выпитый в торговом центре. Олег достал платок и вытер ей губы. Бережно, поддерживая за локоть, он вывел ее на свежий воздух.

– Тебе лучше поехать домой. Черт с ним, в конце концов… Вызови скорую, если тебе так хочется. Хотя, поверь мне, это уже бесполезно. У него сепсис.

– Что? – Катрин тяжело дышала, прижимая руки к груди. – Я не могу оставить его умирать здесь. Уходи, иначе меня снова вырвет.

– Как мило, – Олег отпустил ее. – Хорошо… Прощай.

Катрин растерянно смотрела ему вслед. Она была уверена, что так легко от него не избавится – и тут на тебе! Повернулся и ушел. Надо же… Она чуть не расплакалась – так ей стало обидно. Тошнота отступила, но голова по-прежнему кружилась. По-хорошему, Рыков, конечно, прав – ей надо вызвать скорую и отправить Орлова в больницу, а самой ехать домой и лечь в постель – к вящему удовольствию Булгакова. Но не может она сделать ни единого шага, связанного с Орловым, без ведома мужа, рискуя навлечь на себя его ревнивые подозрения. И так ей придется вывернуться сейчас наизнанку, чтобы он не заподозрил, что… Не заподозрил – что? Катрин облилась холодным потом. Ей придется признаться Сергею, что именно Рыков привел ее в этот жуткий подвал. Такой факт скрыть невозможно.

Итак, она добровольно отправилась с убийцей и насильником туда, где лежал ее бывший любовник – совершенно голый. Как ей объяснить все мужу? Нет, как ей самой все это пережить?

– Сережа, – ее голос срывался от волнения. – Пожалуйста, приезжай…

– Что с тобой? – спросил он встревоженно. – Ты где? Тебе плохо?

– Случилась беда, – прошептала она, прислоняясь к облезлой стене старого дома. – Не бойся, не со мной… Андрей…

– Кто? – холодно перебил ее Булгаков.

– Андрей, да… – она почти шептала, чувствуя, что ее начинают душить слезы при мысли об Орлове, умирающем от заражения крови. – Он ранен…

– Черт бы тебя подрал, Катрин, – не выдержал Булгаков. – Ты где? И где Орлов? Я не могу его со вчерашнего утра найти. Он пропал.

– Он не пропал. Мы в Староконюшенном, – задыхаясь, проговорила она. – Пожалуйста, Сережа, приезжай быстрее. Я не знаю, что мне делать. Он умирает.

– Успокойся, сейчас приеду, – отрывисто пообещал он. – Я совсем недалеко, а ты вызывай скорую, не теряй времени.

Она позвонила в скорую и стояла, растерянная, около открытого подъезда, откуда несло сыростью, мышами и старой штукатуркой. Катрин смотрела в проем двери и представляла себе бывшего возлюбленного, в окровавленных бинтах, мучимого болью и жаждой… Наверняка этот монстр не дал Орлову ни капли воды после того, как изувечил его. Как же она сразу не поняла! Катрин побежала к машине. Вынула из багажника бутылку воды и понеслась обратно. В подъезде она пробралась к двери в подвал, не заметив, как по дороге потеряла перчатку. Хорошо, что Рыков не выключил свет, когда они покидали это жуткое место, и ей не пришлось тратить время на поиски выключателя. Она довольно ловко спустилась по ступенькам, пару раз шарахнувшись от крыс, которые с любопытством смотрели на красивую женщину в узкой юбке и длинном мужском пальто, наброшенном на прямые плечи.