Хроника смертельного лета - [35]

Анна задумалась. Ей вдруг пришло в голову, что Антон вел себя до странности безучастно. Да, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он возмущен. Да, он указал Орлову на дверь. Но он не проронил ни слова в защиту Катрин.

– Спустя некоторое время все понемногу успокоились, и я вспомнила о Полине, – продолжила Анна. – Орлов вызвался разбудить ее. Вот гад! А дальше мы увидели то, что увидели. Орлов позвал Сержа, я побежала в гостиную и… – у Анны перехватило дыхание.

– Н-да… – произнес Сергеев. – Анна Николаевна, а как ваши друзья отреагировали на то, что увидели в гостиной?

– Я не помню, – прошептала Анна. – Когда я пришла в себя, то увидела над собой Мигеля. Антон держал меня за руку. Серж звонил в милицию. А Катрин оставалась на кухне, она не пошла вместе с нами. Когда я рассказала ей… – тут она остановилась.

– Да? – переспросил Зубов.

Анна молчала.

– Что ответила ваша Катрин? – настойчиво повторил майор.

– Ничего… – помявшись, произнесла Анна. – Она ничего не ответила. Она побледнела, как мел.

Время близилось к четырем. Можно бы перенести беседу с остальными свидетелями на завтра, но к утру информация, которой обладают свидетели, примет несколько иную форму, по-другому представятся многие события и детали, а что-то вылетит из памяти и будет навсегда утрачено. Вне всякого сомнения, каждого из них придется опросить еще, и возможно, не один раз, но ничего нет ценнее, чем эта свежая память и данные, еще не разложенные самим свидетелем по выгодным ему полочкам. Сергеев наконец встал и собрал бумаги:

– Вот что, майор… Я к себе в контору. Заканчивай здесь сам, – с этими словами он повернулся и вышел.

«Молодец, – подумал Зубов, – это он хорошо придумал – заканчивай, майор, здесь! Сам, небось, жрать пошел. А зачем жрать оперу? Оперу жрать не надо».

Не успел он подумать об этом, как дверь кабинета открылась, и на пороге появилась Анна. В руках она держала поднос с двумя тарелками и чашкой кофе, источавшего острый аромат кардамона.

– Я подумала, вы проголодались, – улыбнулась Анна. Казалось, она успела прийти в себя после допроса, и была спокойна и приветлива.

– Ого! – присвистнул майор. – Нечасто нас так встречают на месте преступления.

На одной тарелке лежала внушительная отбивная. На другой – кусок слоеного торта. Анна поставила поднос на стол, аккуратно сдвинула все бумаги в сторону и деликатно вышла.

Через четверть часа, закончив трапезу и не оставив на тарелках ничего, кроме горки крошек, Зубов взял поднос и вышел в холл, где столкнулся с Глинским, с увесистым пакетом из Макдоналдса в руках.

– Я опоздал! – искренне огорчился капитан. – Хотел устроить сюрприз…

– Ешь сам, – усмехнулся Зубов, – меня тут обслужили по пятизвездочному разряду.

– И что, съем за милую душу, я голоден, как собака.

– Тогда катись не кухню, – поморщился майор, – я сейчас хочу побеседовать с Астаховой, и твоя жующая физиономия мне ни к чему. Ты виделся с матерью Стрельниковой?

– Да, но она ничего определенного не сказала по поводу креста. Она не живет с дочерью уже больше года. Правда, по поводу ее образа жизни – замялась.

– Что значит – замялась?

– То и значит. Бубнила, что дочь найти работу не могла, везде конкуренция и тэ дэ и тэ пэ. Когда же я напрямую спросил, чем ее крошка занималась – стала краснеть и заливаться слезами.

– Ну да, ну да, – кивнул Зубов, – со вскрытием что?

– Много чего. У тебя как с пищеварением?

– Хватит дурака валять, – оборвал его Зубов. – Ладно, пойдем в кабинет. Успеешь закусить, излагая самое главное.

– А как же Астахова?

– Подождет, – буркнул майор, – тоже мне – принцесса…

Оставив поднос на кухне, они вернулись в кабинет. Виктор развернул пакет и впился зубами в еще теплый гамбургер. Все остальное он говорил с набитым ртом, рискуя подавиться.

– Шенберг, как и ты, полагает, что убийца бросил ее живой. Смерть наступила от обильной кровопотери. Множественные порезы на груди, шее, спине, бедрах.

– Смотри, как бы не стошнило…

– Я так жрать хочу, что мне это не грозит, – Глинский прикончил один гамбургер и принялся за следующий. – Так, на чем я остановился?.. Кроме того, бесспорное сексуальное насилие. Характер повреждений не оставляет сомнений.

– Дальше, – потребовал Зубов.

– Обнаружена сперма мужчины со второй группой крови, что соответствует группе крови Рыкова, но если контакт с ним был добровольным и, по его собственному признанию, незащищенным, то сам понимаешь…

– Ясно. Но сие означает, что маньяк был в презервативе – странно, но не невозможно. Ладно, разберемся. Что-нибудь еще?

– Содержание алкоголя в крови – одна десятая промилле.

– Не бог весть сколько, – заметил Зубов. – Дальше!

– Дальше – больше. В крови полно фентанила.

– Что?! – вскинулся Зубов.

Глинский достал из папки бумажку и кинул на стол перед Зубовым.

– Сам посмотри.

– Н-да, – Зубов почесал затылок, – Миша смог определить время введения наркотика? Он был введен внутривенно? Кстати, ампулу мы не нашли. Тот шприц от фентанила?

– Время пока не определил. Введен фентанил внутривенно, с первого раза, тем самым шприцем из мусорного ведра, – Глинский принялся за третий гамбургер. – Так как она вся порезана, то эксперты не сразу заметили след от укола.