Хроника революции - [10]

Генерал Хабалов - генералу Алексееву, 13 часов 05 минут, 26 февраля

1917 г.:

"Доношу, что в течение второй половины 25 февраля толпы рабочих, собиравшихся на Знаменской площади и у Казанского собора, были неоднократно разгоняемы полицией и воинскими чинами. Около 17 часов у Гостиного двора демонстранты запели революционные песни и выкинули красные флаги с надписями: "Долой войну!" ' На предупреждение, что против них будет применено оружие, из толпы раздалось несколько револьверные выстрелов, одним из коих был ранен в голову рядовой 9 запасного кавалерийского полка. Взвод драгун спешился и открыл огонь но толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась, Около 18 часов в наряд конных жандармов была брошена граната, которой ранены один жандарм и лошадь. Вечер прошел относительно спокойно. 25 февраля бастовало двести сорок тысяч рабочих. Мною выпущено объявление, воспрещающее скопление народа на улицах и подтверждающее населению, что всякое проявление беспорядка будет подавляться силою оружия. Сегодня. 26 февраля с утра в городе спокойно".

Утром о Выборгской стороны на Невский снова пошли рабочие. Всех мучил один вопрос - неужели солдаты не присоединятся, не поймут на чьей стороне правда, не решатся сбросить офицерское ярмо, снова будут стрелять в своих братьев? На Невском шла беспорядочная стрельбы, били пулеметы. Навстречу рабочим Выборгской стороны бежали люди с искаженными ужасом лицами. Полиция по всему Невскому расстреливала людей. Сновали кареты скорой помощи, Казалось - все, революция гибнет, не успев начаться. Но нет, далеко не все разбегались по домам. Из-за углов боевые группы революционной молодежи расстреливали полицейских, демонстранты пробирались к Николаевскому вокзалу. Здесь, за цепью солдат, пока не стрелявших, бурлило людское море. Говорили ораторы, раздавалось пение революционных песен. В двух шагах расстреливают их товарищей, и здесь в любой момент может прозвучать команда офицера, но люди хотя бы на час, хоть на несколько минут хотят почувствовать себя свободными! На пожарной каланче Александро-Невской части разгуливали городовые с винтовками, постреливая по недозволенно собирающимся. Были убитые. Взрослые и дети.

Протокол допроса генерала Хабалова 22 марта 1917 г.: "Хабалов. В воскресенье 26-го числа войска выступили и заняли, по обыкновению, все посты, которые полагаются по расписанию. Оказалось, что им пришлось стрелять в толпу в разных местах. Волынцы стреляли в толпу на Знаменской и Суворовском. Затем Павловский полк стрелял на Невском около Казанского собора, затем около четырех часов дня... Но я не могу доложить вам, господа, где и сколько стреляли... Нужно оказать, обстановка здесь была отчаянная! Я находился сам в здании градоначальства, и народу туда набилась целая куча. В этот день я уже о раздаче хлеба никаких распоряжений не делал. Около четырех часов мне сообщили, что четвертая рота лейб-гвардии Павловского полка, расквартированная в зданиях придворно-конюшенмого ведомства и, которая, как оказалось впоследствии, состояла преимущественно из эвакуированных, а численностью доходила до 1300 человек, - что она выбежала на улицу, стреляя вверх с какими-то криками и толпится на Конюшенной площади, около мостика, недалеко от храма Воскресения Христова. Запросив командира батальона по телефону, я подучил сведения, но не от него, а от кого-то другого, что рота эта требует, чтобы увели в казарму остальных и чтобы не смели стрелять. Причем указано было, что сама рота стреляла во взвод конно-полицейской стражи. Это последнее мне показалось неверным. С какой стати станут стрелять по конно-полицейской страже? Потом выяснилось, что эта рота действительно взбунтовалась. Она, собственно, не выходила, ее не вызывали вовсе - вызывали учебную команду и другие роты. А эта рота не была вызвана и сидела в своей казарме... Так вот, эта рота бунтует, требует, чтобы вернулись другие, остальные роты в казармы и чтобы не смели стрелять... Тогда я приказал командиру батальона принять меры к увещеванию, водворить роту эту в казармы, потребовать, чтобы офицеры ее были непременно при роте, так как по моим сведениям по телефону, там было два офицера, а их должно быть не два, а много больше. Я передал начальнику охраны, полковнику Павленкову, чтобы он, со своей стороны, принял меры, чтобы это не разрослось, не разыгралось дальше. Кроме командира батальона и офицеров приказал еще полковому священнику, чтобы он уговорил их, устыдил и привел к присяга верности и чтобы рота шла в казармы, а винтовки свои сдала... В конце концов, после увещевания батальонного командира и после увещевания священника, эта рота вернулась в свои казармы и винтовки помаленечку сдала. Но не все винтовки: 21 винтовка исчезла! Следовательно, исчезли, по-видимому, и люди с ними..."

Полицейское донесение. "Надлежит отметить, что в числе убитых на Знаменской площади были двое в солдатской форме".

"Хабалов. Меня все время требовал военный министр, чтобы по телефону я ему сообщал, что делается в городе. Я по телефону и сообщал. Когда было сообщено вечером об этой роте, он потребовал сию же минуту полевой суд и расстрелять... Признаюсь, я считаю невозможным не то, что расстрелять, но даже подвергнуть какому-либо наказанию человека, не спросив его, хотя бы упрощенным судом, не осудив его, а тем паче - предать его смертной казни. Поэтому я потребовал прокурора военноокружного суда с тем, чтобы спросить, как быть с этой ротой, в которой первоначально было 800 человек. "Что же делать?" "Несомненно, должно быть дознание и только после дознания полевой суд". "Ну, тогда, - я говорю, - 800 человек, это штука! Дело немыслимое: это в неделю не допросишь". Я приказал начальнику моего штаба, генералу Хлебникову, а может быть Чижевскому... назначить целую следственную комиссию - было назначено 5 человек с генералом во главе. А покуда я приказал, чтобы сам полк выдал нам виновных, дабы их арестовать. Первоначально предполагалось арестовать весь батальон и посадить здесь, - в Петропавловской крепости, поэтому поздно вечером я вел переговоры: найдется ли такое помещение, чтобы можно было арестовать такую массу. Когда же оказалось, что в действительности их не 800, а 1500 человек, то это оказалось физически невозможным, ибо нет такого помещения ... Ну, тогда я приказал арестовать хотя бы самых главных зачинщиков, приказал их допросить. Их было 19 человек и их препроводили в крепость. Председатель. Их полк сам выдал? Хабалов. Их выдало само полковое начальство, несомненно - начальство. Простите, я говорю: полк, но полков здесь нет - здесь числятся запасные батальоны. Они по числу так велики, что превышают мирный состав полка в три-четыре раза. Так, в этой роте было 1500 человек, а во всем полку в мирное время 1770 человек. И, таким образом, одна эта рота по числу людей почти равнялась полку мирного времени. Стало быть, те, кто находился в крепости, вовсе не были такие люди, которых завтра расстреляют, а это были люди, подлежащие суду. Затем, расстреляю ли я их или нет - это вопрос, ибо до сих пор я никого не расстрелял. Когда случалось, заменял каторжными работами на разные сроки... Вот уже это обстоятельство, это возмущение роты Павловского полка, оно уже показало, что дело обстоит неблагополучно. На следующий день войска должны были, опять-таки по-прежнему, занять те самые пункты... Председатель. Простите! Это вы переходите к понедельнику. Но что же, генерал, вы сообщили о результатах в Ставку? Хабалов.Да, совершенно верно - я сообщил в Ставку. Сообщил я следующее: "Не могу выполнить повеление вашего величества", и, что "беспорядки продолжаются..." А я - не могу... В штабе округа, если телеграмма потребуется - она должна быть".