Хроника расстрелянных островов - [27]

Катер поравнялся с буксиром, застопорил ход.

— Где наш катер? Где люди? — прокричал в мегафон Богданов.

— Нету катера… бой был… фашисты утопили, — отвечал механик. — А люди на остров ушли на шлюпке. Только двое со мной.

— Пусть выходят, — передал Богданов.

— Они ранены очень тяжело, ходить не могут. Врача им нужно.

Несколько краснофлотцев прыгнули на палубу «Лачплесиса», на руках вынесли из капитанской каюты раненых и осторожно переправили их на торпедный катер.

— А вам, папаша, остаться придется. Судно берегите, пришлем за вами буксир.

— Это я понимаю, и даже просить будете — не пойду. «Лачплесис» еще пригодится…

Только вечером тральщик отбуксировал «Лачплесис» в гавань. Туда же пришли и два торпедных катера с Менту. На борт судна поднялись катерники.

— Спасибо, отец. За буксир спасибо. А за катерников — особо…

Мое место — Берлин!

В конце июля Елисеев получил шифровку из штаба флота. В ней командующий вице-адмирал Трибуц приказал немедленно оборудовать аэродром в Кагуле для двадцати дальних бомбардировщиков минно-торпедной авиации, которые должны были со дня на день перебазироваться из-под Ленинграда на Сарему. Ставка Верховного Командования поставила боевую задачу перед авиацией Краснознаменного Балтийского флота — нанести бомбовый удар по столице фашистской Германии Берлину.

Общее руководство возлагалось на командующего авиацией ВМФ генерал-лейтенанта Жаворонкова, а за обеспечение базирования бомбардировщиков и прикрытия их на аэродроме нес ответственность комендант Береговой обороны Балтийского района.

Елисеев понимал, что остров Сарема был выбран не случайно. Отсюда до Берлина самое кратчайшее расстояние: всего 870 километров. Из них 700 километров пути пролегали над водами Балтийского моря, где нет никакой противовоздушной обороны. Но куда посадить дальние бомбардировщики? На острове не было ни одного аэродрома, пригодного для такого типа самолетов. А ведь намечалось перебазировать двадцать бомбардировщиков, потом их число может увеличиться. Вот и попробуй разместить такую махину.

Елисеев вызвал машину.

— Едем с начальником штаба и начальником инженерной службы в Кагул, — передал он оперативному дежурному.

Из Курессаре выехали в направлении поселка Кихельконна. По накатанной гравийной дороге машина быстро доставила их к деревне Кагул, за которой в лесу, на большой зеленой поляне, находился главный островной аэродром. Строительство его было закончено еще весной, однако он предназначался в основном для легких самолетов. Сейчас здесь базировалась 12-я Краснознаменная отдельная истребительная авиационная эскадрилья. Теперь требовалось разместить на нем ДБ-3 конструкции Ильюшина.

Елисеев объехал аэродром на машине. Взлетная полоса занимала примерно половину поляны. Вторая половина была неровной. Машину подбрасывало на бугорках и ямах. Наконец шофер остановился:

— Застрянем здесь, товарищ генерал.

Елисеев, Охтинский и Навагин вылезли из машины, дошли до леса.

— Будем делать взлетную полосу на всю длину поляны, — распорядился Елисеев.

— Успеем ли, товарищ генерал? — задумчиво спросил Охтинский.

— Успеем. Обязаны успеть, — отрезал Елисеев. — Сколько вам потребуется дней, начальник инженерной службы? — повернулся он к Навагину.

— Недели полторы, — подумав, ответил Навагин. — Работа трудоемкая, товарищ генерал.

— Недели полторы?! — повторил Елисеев и внимательно поглядел на Навагина, точно видел его впервые. — Три дня. Точнее — трое суток. Работать днем и ночью. Снимайте хоть все свои строительные части.

— А как же строительство оборонительной полосы на Муху? — спросил Охтинский.

— Аэродром — задача номер один для нас, — ответил Елисеев и зашагал к машине.

Трое суток, днем и ночью, строительные части гарнизона под руководством Навагина удлиняли взлетную полосу аэродрома, подготавливая его к приему тяжелых бомбардировщиков. Охтинский выделил для охраны аэродрома три зенитные батареи и роту красноармейцев.

Едва только строители закончили работу, в воздухе появился первый бомбардировщик. Он сделал несколько кругов над поляной, прежде чем пошел на посадку. Охтинский, Копнов и Навагин приехали встречать самолеты. Напряженно следили они с опушки леса за посадкой бомбардировщика. Самолет мягко коснулся земли, чуть подпрыгнул и плавно покатился по поляне. Затем он развернулся и подрулил к опушке, где стояли люди. Когда мощные моторы смолкли, на землю соскочил молодой полковник.

— Командир первого минно-торпедного авиационного полка полковник Преображенский, — представился он.

— Очень рады видеть вас на нашей островной земле, — протянул ему руку Охтинский.

— Мне показалось вначале опасным садиться на ваш аэродром: мал для наших самолетов, — заговорил Преображенский. — Особенно для взлета. Придется еще удлинять полосу.

— Строители под руководством начальника инженерной службы майора Навагина останутся в вашем распоряжении.

— И маскировка… — оглядел аэродром Преображенский. — Ну да ничего: в лесу будем прятаться.

— По всем вопросам прошу обращаться лично ко мне, — сказал Охтинский.

— Думаю, мы с вами, Алексей Иванович, всегда договоримся.

К вечеру еще девять ДБ-3 приземлились на обновленном аэродроме, затерянном среди густого леса. А на следующий день совершили посадку и остальные бомбардировщики.