Хроника мира Двух Лун - [19]

Бритоголовый хозяин многозначительно потер друг о друга пухлые подушечки большого и указательного пальцев.

— Не переживай, — на стойку, мелодично звякнув, лег полновесный каллеронский гульден.

Когда нагруженный вином Элия, шел за немым прибиральщиком к лестнице, Хортал на секунду задержался. Улыбнувшись обаятельной беззубой улыбкой, Бог жестом балаганного фокусника выхватил торчавший у вышибалы за поясом кинжал и прежде, чем кто-либо успел моргнуть глазом, по рукоятку вогнал его в стойку, расщепив крепчайший мореный дуб.

— И не пытайтесь добраться до остального золотишка, ребята. Ноги повыдергиваю.

И не оглядываясь, похромал вслед за жрецом.

— Как тяжело, помоги Хортал! — пыхтел на узкой лестнице Элия с трудом удерживая рвущийся из рук бочонок.

— Я уже здесь, — нечеловечески сильная рука подхватила священнослужителя вместе с ношей и мощным толчком направила вверх.

Пока прибиральщик выпроваживал из крохотной дощатой загородки, гордо именуемой отдельным кабинетом, двух перепившихся тюленебоев с визжащими подружками и делал вид, что наводит в комнате порядок, Элия шепнул своему спутнику:

— Зачем тебе понадобился весь этот збедошский цирк с кинжалом? Ведь ты можешь разнести по щепочке весь этот притон одним движением бровей.

Хортал пожал плечами.

— В мои планы входит устроить конец света всему человечеству, но у меня нет ни малейшего желания нгачинать его в одной отдельно взятой забегаловке, больше похожей на плохо вычищенную выгребную яму.

— Понято.

Они уселись на пол, поставив между собой приземистый столик на гнутых ножках. Пока Элия раскупоривал бочонок, Хортал преломил пресную лепешку, разложил на столе копченую уклейку, сушеных кальмаров, зелень.

— Приступим с Богом, — жрец хотел было протереть кружки полой мантии, но, сравнив их чистоту, передумал. — Ох, прости. Привычка такая.

— Отличная привычка, — ухмыльнулся Бог. — Жаль, недолго осталось ею пользоваться.

Они выпили по первой.

— Какой дрянью приходиться травиться, — поморщился Молниеметатель. — Поневоле возрадуешься божественному здоровью.

Элия задумчиво жевал листик базилика.

— Нет, я все же не пойму, как может Бог, Демиург, желать гибели мира, который призван спасать и защищать.

— Ну, во-первых, я не Демиург…

— Как так?

— Я не создавал ваш Мир. Я просто хранитель его. Один из многих.

— А кто же сотворил землю и небо, светила и?..

— Великие Силы. И только они способны создать что-либо. Что за глупые вопросы? Чему учат вас в послушничестве?

— Ха! В послушничестве, — Элия налил по второй. — Да в мои годы там еще хоть чему-то учили. Сейчас Верховный Жрец более озабочен формой и размерами ягодиц послушников, чем содержимым их голов.

— И ты продолжаешь желать спасения миру?

Жрец залпом осушил вторую кружку.

— Продолжаю. В нем все же много хорошего и доброго.

— Я этого не заметил.

— Ты не там искал.

— А где мне нужно было поискать справедливости? При дворе императора Роша или збедошского султана? Или в храмах-крепостях Эр-Кифы? Там-то все благолепственно. Вопрос в цене этого благолепия.

— Но если ты чувствуешь несправедливость, помоги ее искоренить.

— А что будете делать вы, люди?

— Мы тоже боремся с несправедливостью.

— Интригуя, злоумышляя, уничтожая инакомыслящих…

— Ты берешь крайности.

— Напротив. Я усредняю. Слушай, давай выбьем днище у этого бочонка. Черпать кружкой проще, чем наливать.

— Не возражаю.

— Будь здоров. Как тебя, кстати, зовут.

— Отец Элия.

— Будь здоров, отец Элия.

— Будь здрав и ты, Громовержец. Мне моим не долго пользоваться.

За стеной внезапно раздался протяжный стон, переходящий в бульканье.

— Ну вот. Еще кому-то глотку перерезали, — покачал головой Хортал.

— А по-моему, просто бедняге пойло не в то горло пошло, — примирительно пробормотал жрец.

— Ну да. Ты же видишь сквозь стены.

— Нет, но я знаю жизнь. И людей. Ведь самый мерзкий тип может нести в глубине души ростки доброты.

— И все жизнь тщательно их прятать. Будь здоров.

— Ладно взрослые. Но ты же уничтожишь грудных младенцев. Так сказать оптом, одним махом. Их то за что?

— Чтобы они не выросли и не стали палачами, садистами, инквизиторами…

В дверь тихонечко поскреблись.

— Заходи, — скомандовал Элия.

На пороге возник худой, изможденный старик с реденькой седой бородой. В руках его матово поблескивал продолговатый короб си-то.

— А! Зеррик! Заходи, садись, — обрадовался жрец.

— Ты хочешь за мой счет напоить всех своих друзей? — нахмурился Бог.

— Зеррик отработает. Никто в Пейноре лучше его не играет на си-то и не поет так душевно.

Музыкант присел к столу. Элия зачерпнул полную кружку и сунул ему в руки.

— Пей, не стесняйся.

Осушив вместительный сосуд, Зеррик осторожно тронул длинными ногтями печально откликнувшиеся струны.

Элия подпер рукой обрюзгшую щеку.

— Скажи, Тучегонитель, неужели у всей людской расы нет ничего хорошего, за что ее можно было бы простить, пожалеть и дать еще один шанс исправиться за пятьсот лет?

— Может и есть. Я его не обнаружил.

Повисло тяжелое молчание. Звуки си-то плавно вились в тяжелом воздухе, бабочками-ночницами порхая под потолком. Их нежные полутона навевали лирическое и тоскливое настроение.

Кружка Хортала заскребла по дну.