Хромой. Империя рабства - [9]

Третий и последний статус рабов – серебряные рабы. Их тату выглядит довольно гламурно, и они могут даже указать обычным гражданам место, это рабы империи. Через десять местных лет службы в голубом статусе раба с вероятностью девяносто процентов выкупит государство по остаточной стоимости, которая тоже не очень низка. То есть империя получает готового, не слишком старого специалиста с опытом работы за сравнительно небольшие деньги. Практически такой раб почти не раб. Нет, конечно, работать придется куда пошлют, но и зарабатывать он будет больше, чем зажиточный крестьянин. Он может купить дом, завести семью, его дети не будут считаться рабами, в общем, там куча привилегий. И все счастливы. У государства образованный персонал за невысокую цену и низкую зарплату. Прежний хозяин получает на десять лет хорошего специалиста или художника за еще меньшую стоимость (с учетом выкупа империей). Школа просто стрижет деньги за обучение, ну а сам раб помимо первоначальных денег, уплаченных ему и потраченных обычно на погашение долгов, имеет хоть и не слишком высокий, но заработок и полную гарантию трудоустройства. Конечно, здесь не слышали о восьмичасовом рабочем дне, пятидневной неделе, отпусках, поэтому уж извини, раб, – солнце еще не взорвалось. Но нормальные управляющие знают, когда устает мозг или легкие. Там еще много заморочек, но я не углублялся – мне серебро не светит.

Наш голубой Толикам провыеживал свое счастье юбкой. Другими словами, музыкант спалился на дочке хозяина. Отец был далеко не дурак и наказал его по полной, продав в качестве черного оркам. При этом я так понимаю, что в империи он вообще считается беглым, а это точно смерть.

В общем, это был обычный рабский вечер, я уже почти заснул, когда ко мне подошел Ряха.

– Чего, говоришь, торопишься?

Я нащупал заточку.

– Нет. Но и когда двигают, не люблю, – ответил я, садясь на нарах.

– Ты знаешь мое отличие от кормов?

– Да никакого. Две руки, две ноги.

– Скалишься, значит. Смотрю, выбитые зубы ничему не научили.

– Ну… так и не ты же их выбил. Ты чего, Ряха, хочешь? Повеселить рабов? Так давай.

Я встал с облегчением – успел. Ряха дал встать. Я бы на его месте сразу ударил. Лежачего. Были бы возмущения, конечно, но рабы по природе своей жизни асоциальны. Самое тупое – это начинать разговор с жертвой, как, например, Ряха сейчас. Я говорить не стал. Два коротких удара заточкой в бедро, прежде чем у Ряхи сработали инстинкты самосохранения. От его удара я ушел, есть школа, потом расскажу. Ряха отпрыгнул от меня.

– Ты че, тварь?

Тут к нему подскочил один из холуев и прошептал что-то на ухо. Я догадывался что.

– Ну? – спросил я, не побоюсь этого слова, у оппонента, когда от него отбежал шнырь. – Хочешь дальше? Как раз мое место освободится на празднике.

– Живи, дерьмоскреб. А твоего голубого я потом прижму.

– А ты доживешь до утра? Землянка одна.

Ряха молча развернулся и захромал к своей яме. За Толикама я не волновался – пофиг, мне бы со своими бы проблемами разобраться. А вот Ряха, гарантирую, спать не будет, пока меня не отправят на праздник.

Кстати, насчет неизведанности возможностей человеческого мозга могу авторитетно заявить, что человек может спать и одновременно сканировать звуки вокруг. За шесть лет у орков ни одна сволочь не смогла ко мне подойти так, чтобы я не проснулся.

Утро началось с заунывного голоса одного из прихвостней кормов:

– Вста-а-али.

– Я те в глотку фекалий насую, – раздалось из темноты.

Нормальное утро с нормальным звонком будильника. Быстро встать и на построение, последнему – одна палка.

Умывшись в одной из бочек и порадовавшись с десяток минут восходу местного светила, я пошел отстаивать очередь за завтрокообедом. Не дай бог опять обделят – я дней через пять тогда сам на арену проситься буду. В этот раз у котла стоял Пидрот. В его смену ввиду, видимо, определенных страданий толстяка в прошлые, до кормовой жизни годы порции бывали в полтора раза больше, чем обычно.

После насыщения данной богами пищей – распределение на работы. Нудно и долго, но иногда бодрило. Меня, например, второй раз за неделю назначение заставляло волноваться.

– Хромой – на тренировку, потом, если сможешь, к хрумзам.

Лучше уж к дикому. Тренировка! Мерзопакостное занятие. Хотя кому-то нравится. Суть – ты груша для битья. Бить будут подростки орков. Те еще твари. Орки воспитывали своих отпрысков в воинском духе, и рабы покрепче постоянно страдали в мечном бою с орчатами. Рабам, конечно, тоже позволялось наносить удары, но все понимали – не дай бог травма… Ладно, если семилетка достанется, а вот если лет пятнадцати… Орчата к этому возрасту килограмм восемьдесят весили, отсюда выводы. Но меня выбор не касался. Отцы остальных выродков старались выбирать чадам соперников посильнее. Клоп, например, за месяц уже дважды попадал. Но не отец этой несуразности. Он лелеял свой кактус и позволял ему самостоятельно выбирать спарринг-партнера. Да, я знал своего «соперника» – Хырганос. Звали его немного по-другому, но я не мог воспроизвести рычащее наречие зеленых. Эта интерпретация ближайшая к оригиналу. Итак, Хырганос. Четырнадцатилетний ушлепок, не умеющий постоять за себя. Вот его неумение и стало моей голгофой. Этой зеленой жабе с отвисшими боками не нравилось сражаться с равными или хотя бы немного уступающими по силе. Не-э-эт. Ему нужна была жертва, а что может быть безопасней хромого дрища. Кстати, вот именно благодаря тренировкам с этой тварью я обладаю совсем даже неплохой реакцией.