Хромой. Империя рабства - [11]

– Клоп, Чустам, Ларк, Хромой, Толикам, собирайте вещи, пойдете со мной, – произнес Жирный.

Я, конечно, ждал этого момента, но сердце все равно ушло в пятки. Внутренности тоскливо сжались: «За что, боже? Ну за что ты так!»

Через десять минут, отведенных на сборы, нас, опустивших головы, вели в кузню. Там во избежание попыток побега на ноги наденут кандалы, которые снимут лишь перед ареной. Руки. Десять дней жизни. Десять последних дней жизни. Орки уважали воинов, поэтому в эти руки мы не будем работать. Нас будут обхаживать, разумеется, в рамках нашего статуса. Мы будем есть сколько хотим, нам разрешат один раз воспользоваться рабыней, вот, собственно, и все обхаживание.

Строй рабов равнодушно смотрел на нас. Каждый в этот момент думал: «Как хорошо, что не я». Я их понимал, конечно, но легче от этого не становилось.

Отдельная яма-землянка на пятерых в отдельной же локации, в смысле загоне, огороженном жердями. В загон выходить можно, за него – нет. Через трехметровый проход – следующий загон, туда скоро прибудут наши соперники из других кланов. Выход за пределы огороженной территории запрещен. Если заметят вне загона, можно остаток недолгих дней не только в кандалах провести, но еще и прикованным к здоровенной чушке, а то и в рабском ошейнике на цепи. Ну и палок, несмотря на свой статус смертника, напоследок получить.

Все попавшие, в принципе, были своими, кроме Чустама. Чустам – это давешний помятый корм не из наших.

– Толикам, а тебя за что? – спросил я безобиднейшего мужика.

– За надежду.

– Понятно, что ничего не понятно. Ты не мудри, прямо скажи.

– Историю рассказывал, как рабы победили хозяев, – объяснил Клоп.

– А-а-а, политический.

– Ты ведь не в деревне вырос, Хромой? – посмотрел на меня Толикам.

– Че ито?

– Знаешь много, думаешь не так, как селяне.

– Так по акценту-то не понятно, что я не местный? А у нас деревенские образованные.

– Рассказал бы, а то всегда любопытно было, что за страна такая – Замухрынск? Недолго нам осталось, к чему теперь тайны?

– Не-э, Толикам, пусть я останусь самым загадочным рабом, хоть в чем-то впереди всех.

– Эй! Воины! – раздалось с улицы. – Держите.

Клоп, гремя цепью, мелкими шажками вышел из землянки. Вернулся он со средних размеров котелком в одной руке и пятью лепешками в другой.

– Пидрот сказал, что мы можем костер на улице развести. Представляете? Даже травы на отвар дал.

– О-о-о, даже мясо есть, – произнес Чустам, заглядывая в котелок.

Рассматривать кашу мы не стали и, выйдя из ямы, уселись с котелками по привычке на бревне.

– Ларк!

Раб вздрогнул и инстинктивно сжал двумя руками горшок.

– Ты не торопись. Наслаждайся. Тут никто не отберет. Мало будет – еще наложишь. Сам. Сколько хочешь.

Наелись мы до состояния тюленей на лежбище.

– Хо-о-о, – вздохнул Клоп, – сейчас бы еще отварчику.

– Да можно, но лень, – отозвался Толикам. – Ларк, не разведешь огонь?

– Я разведу, – неожиданно предложил Чустам.

Никто не стал возражать. От сладкой истомы и сытости клонило в сон.

– Как свиньи перед забоем, – решил пофилософствовать я. – Чтоб жирок нагуляли.

– Отстань, Хромой, – ответил Клоп. – Дай насладиться.

– И ведем себя так же, – подержал меня Толикам. – Наелись и поспать.

– А-а-а, ну так давайте, предлагайте выход, – лениво произнес Клоп.

– Вон, корм его уже ищет.

Чустам разжег огнивом огонь под котелком с водой и теперь отжимался.

– Тебе, Клоп, тоже не помешало бы, – предложил я.

– Почему только мне?

– А нас хоть затренируй, все равно толку не будет.

– Ну почему? – возразил Толикам. – Меня, например, когда танцам учили, преподавали и боевой.

– Это как?

– Изображать бой в танце. Там движения, конечно, артистичные и меч бутафорский, но очень с боем схоже.

– То-то орки удивятся, когда ты танцевать на арене начнешь.

Мы засмеялись, даже Ларк тайком улыбнулся, отвернувшись от Толикама.

– Чего это вы ржете, – подошел Чустам, успокаивая дыхание.

– Да Толикам решил на арене станцевать, – просветил его Клоп, рассказав о боевом танце.

– Хорошее дело, – вполне серьезно ответил бывший корм, присаживаясь рядом, – видел я как-то раз. Не каждому воину под силу то, что они вытворяют на сцене. Вода закипела. Ларк, заварил бы?

Раб нехотя встал и пошел к костру.

– Ты ведь уже не корм, – высказал я свое недовольство Чустаму, – и распоряжаться не можешь.

– Так я и попросил его, а не заставил. Может, хватит на меня порыкивать? А то прикрываешься рабами, а сам ни на что, кроме как поскуливать, не способен. Насмотрелся я таких умных, только людей своей злобой баламутишь. А как до дела…

Договорить он не успел, так как отвлекся на перехватывание руки. Поймав мою кисть, нанес по ней удар, выбивая заточку. Следом его кулак успел побывать в области моего солнечного сплетения.

– Я не хотел так резко с тобой разговаривать, – продолжил он, остановив жестом вскочившего Клопа. – Только знаю, что с такими, как ты, упертыми, по-другому нельзя – не понимаете вы. Нам остались одни руки, а ты сейчас будешь дней пять злобу на кормов выказывать, прежде чем гордость сменит понимание приближающегося конца. Если сможем выйти живыми, там и разберемся, а нет – духами встретимся и поговорим. Знаю ведь, что бежать задумал, так поделись со всеми умом.