Хромой бес - [87]

— Эй! Сеньор дон Клеофас! Вставайте!

Самбульо проснулся.

— Вам известно, что вы спите со вчерашнего утра? — спросил дон Луис.

— Не может быть! — удивился Леандро.

— Клянусь вам! — ответил юноша, — часовая стрелка уже дважды обошла циферблат. Все жильцы вашего дома уверяют меня в этом.

Студент, дивясь такому продолжительному сну, сначала испугался, что приключение с Хромым Бесом было только игрой его воображения. Но это казалось ему невероятным, а когда он припоминал кое-какие обстоятельства, то и вовсе перестал сомневаться в реальности того, что видел. Однако, чтобы еще более в этом убедиться, он встал, наспех оделся, вышел вместе с доном Луисом на улицу и повел его к Пуэрта дель Соль, не объясняя зачем. Когда они пришли туда и дон Клеофас увидел, что от дворца дона Педро осталось только пепелище, он прикинулся крайне удивленным.

— Что я вижу! — воскликнул он. — Какое опустошение произвел здесь огонь! Кому принадлежит этот злополучный дом? Давно ли он сгорел?

Дон Луис ответил на его вопросы, потом сказал:

— Этот пожар наделал шуму не столько причиненным убытком, сколько другим обстоятельством. Вот послушайте. У сеньора дона де Эсколано есть единственная дочь, писаная красавица. Рассказывают, что ее комната была полна огня и дыма, и девушка непременно погибла бы, если бы ее не спас некий юноша, имени которого я еще не знаю. Весь Мадрид только об этом и толкует; все превозносят до небес мужество этого кабальеро и предполагают, что в награду за столь отважный подвиг молодой человек получит руку дочери сеньора дона Педро, несмотря на то что он простой дворянин.

Леандро-Перес слушал дона Луиса, притворившись, будто все это его ничуть не трогает, однако поспешил под благовидным предлогом отделаться от приятеля и пошел на Прадо; там он сел под деревом и погрузился в глубокое раздумье. Прежде всего он вспомнил Хромого Беса.

«Как мне не жалеть об отсутствии моего милого Асмодея; с ним я бы вмиг облетел весь свет, не испытывая никаких неудобств путешествия; это для меня тяжелая утрата. Однако, — прибавил он минуту спустя, — дело, может быть, еще поправимо. Зачем отчаиваться, думая, что я никогда его не увижу? Может статься, — как он и сам говорил, — что чародей тотчас же возвратит ему свободу».

Затем мысли студента перешли к дону Педро и его дочери, и он решил пойти к ним просто из любопытства: ему хотелось полюбоваться прекрасной Серафиной.

Как только он явился перед доном Педро, вельможа бросился ему навстречу с распростертыми объятиями и воскликнул:

— Милости просим, великодушный кабальеро. А я уж начинал сердиться на вас. Что ж это? После всех моих настоятельных просьб посещать меня он еще не показывается! — говорил я. — Ему безразлично, что я горю нетерпением выразить ему мое уважение и дружбу.

При этом дружеском упреке Самбульо почтительно склонил голову и в свое оправдание сказал старику, что боялся обеспокоить его: ведь вчера дон Педро был в таком тяжелом состоянии!

— Я не принимаю ваших извинений, — возразил дон Педро. — Вы никого не можете стеснить в доме, где, не будь вас, все были бы в страшном горе. Да что говорить! — прибавил он. — Потрудитесь следовать за мной; кроме меня, и еще кое-кто должен вас поблагодарить.

С этими словами он взял дона Клеофаса за руку и повел в комнаты Серафины.

Девушка только что проснулась от послеобеденного сна.

— Дочь моя, — сказал ей отец, — я хочу вам представить молодого человека, который так самоотверженно спас вам жизнь. Скажите ему, до какой степени вы признательны за его подвиг, потому что состояние, в котором вы третьего дня находились, не позволило вам сделать этого тогда же.

Тут сеньора Серафина, открыв ротик, похожий на розу, обратилась к дону Клеофасу с таким приветствием, что все мои читатели были бы очарованы, если бы мне удалось передать его слово в слово. Но мне и самому-то его не особенно точно передали, поэтому я предпочитаю умолчать, чем исказить его.

Скажу только, что дону Клеофасу почудилось, будто он слышит и видит божество; Серафина пленила и взоры его и слух, и он мгновенно загорелся к ней неистовой, любовью. Но он все-таки не решался считать ее своей суженой и, несмотря на уверения беса, сомневался, чтобы его мнимая услуга была так щедро вознаграждена. Чем больше восхищался он Серафиной, тем меньше льстил себя надеждой получить ее в жены.

Еще больше росла его неуверенность оттого, что дон Педро во время их долгой беседы не затронул этого вопроса старик только осыпал его любезностями, но ничем не давал понять, что желает стать его тестем Серафина, столь же учтивая, как ее отец, кроме слов, полных благодарности, тоже: не сказала ничего такого, что подавало бы Самбульо повод думать, что она в него влюблена Так что студент вышел от сеньора де Эсколано с сильной любовью и слабой надеждой.

— Асмодей, друг мой, — говорил он, возвращаясь домой, как будто бес был еще возле него, — когда вы уверяли меня, что дон Педро расположен сделать меня своим зятем, а Серафина пылает ко мне страстью, которую вы ей внушили, вы, верно, смеялись надо мной, или же сознайтесь, что так же мало знаете настоящее, как и будущее.