Христосиада - [6]

Так на нас теперь ноль внимания?

Должен был доказать я, что это не так –

Стариками пусть вспомнят столетними,

Что стояла земля аж на трех китах:

Накормил я их рыбами этими.

Но обиделись на меня всё равно –

Чтобы век не видать мне воли –

(Когда воду я превратил в вино)

– Своего у нас нету, что ли?

Хоть обиделись, но, далеко не тая,

Расплескали обиду по берегу.

Влезли в море потом и кричали: “Земля!”

И кричали: «Вижу Америку!»

Перепились все – и сказать нельзя:

По траве скакали, как кролики.

Думал я: раз апостолы – значит, друзья,

Оказалось – так, алкоголики.

С пьяных глаз не поймут – где нога, где рука,

Что не надо делать, что надо:

Рядом свиньи паслись – так они с бережка

Пошвыряли целое стадо.

Чтоб за это потом не пришлось отвечать –

Хоть никто не поймёт ни бельмеса –

Я решил – для себя – если спросят, сказать

Что в свиней тех вселилися бесы.

И промолвил Матфей, обожравшись гнилья:

«Меня женщины больше не радуют!»

На передние встав, удивлялся Илья:

«Как на двух люди ходят, не падают»

А я в море влез и пошел шагать –

Стало мне оно по колено.

Ну а что было делать – ведь не на чем спать,

Хоть принёс с того берега сена.

Дальше смутно всё… Говорю, как есть –

Время шло, необычно длинное,

Хоть смотай его, да и на гвоздь повесь.

Может, было что с Магдалиною?..

Поутру все, как трупы, вповалку лежат

И на ноги подняться нет сил…

Я рассолом всех напоил подряд

И, конечно же, воскресил.

Я никак не пойму: так за что же меня?

После пьянки – балда я балдою.

Пил со всеми как будто, кого-то кляня,

И подрался потом с Иудою.

Значит, он и донёс. Что ж, прощу, ничего –

Не испортит он мне обедни:

Раньше б я протрезвел – сам бы выдал его,

Ведь тридцатка – всё-таки деньги.

А потом на суде так стоял вопрос,

Что решён он был в пять минут:

“Ну, поскольку и есть ты Иисус Христос,

То тебя непременно распнут.”

Как распять, да за что?! Да креста на вас нет!

Ну конечно же, нет креста.

На меня вот нашёлся – и знает весь свет

Как распяли на нём Христа.

Приговор составлял явный гад – чтоб его

Да святой водой намочило!

Стал спасать меня Понтий Пилат – что с того?

Руки вымыл – наверно, без мыла.

Ну, Пилат – бог уж с ним

(Много ль с Рима возьмешь?)

Но общественность наша где делась?

Не стоял на учёте я, не был судим –

Или тоже с римлянами спелась?

На других посмотреть – так почище шалят,

А глядишь – и взяты на поруки.

Может быть, потому, что сам черт мне не брат,

Принимать мне приходится муки?

Объяснять не хотят – ни к чему голосить –

Понимать не желают, хоть тресну.

Но чего вы возились? – хотел бы спросить –

Все равно ведь я завтра воскресну.

Тайная вечеря

Пролог

У Иисуса Христа не бывает друзей,

Лишь Иуды вокруг, да апостолы,

И поэтому-то слишком много не пей,

Не стучи кулаками-то по столу:

Разобьёшь кулаки, или стол расшибешь –

А имущество всё же казённое.

Хорошо ещё, если ухлопаешь вошь,

Иль малиново выстучишь звонами.

Музыкально стучать кулаком по столу

Могут только большие начальники –

Кипятятся, что тот самоварчик в углу,

Видно, бабу желает на чайнике.

«Что такое? – кричит он сквозь пьяный угар, –

Много чайник себе позволяет!

Самовар я вообще или не самовар?

Может, тоже я бабу желаю?!»

Улыбалась деваха на чайнике – вширь,

Щёки – кровь с молоком, глазки – кофе.

Вот такие подводят и под монастырь,

Даже если сидят в облсовпрофе.

Глава 1

Для чего собрались, вряд ли вспомнишь теперь,

Да и стоило ли собираться?

Не вели протокола – попробуй, проверь,

Показалось, нас было тринадцать.

Председательствовал, как всегда, Иисус –

Так у нас было заведено.

Ублажил он наш непритязательный вкус,

Превративши раз воду в вино.

Пусть не «Наполеон», но и не самогон,

А ведь мог и чего-то попроще.

Ром не сделал он – и крюшон не крюшон,

Что-то вроде как «Белая лошадь».

А крепка, как вожжа – разъедает, что ржа –

Иоанна за раз развезло.

А потом Иуда по-лошажьему ржал,

На себя надевая седло.

– Иуда! Ну, хорош – и чего же ты ржёшь? –

Успокаивать стал его Пётр.

Ты седло-то не трожь, и Иакова то ж,

Он калач ещё тот, хоть не тёрт.

Глава 2

…А теперь всё не так: пили только коньяк,

Рукавами занюхивая.

Будто меж нами враг, пили как-то не так,

Друг от друга закуску тая.

Иисус был уныл, будто бы не допил –

Как заведено у россиян –

Растерял он свой пыл, даже чуточку ныл,

Хоть порою сквозь слезы смеясь

Был он бледен с лица, повторял без конца:

«Миновала бы чаша сия!

Не просить ли отца? – Да и я не пацан:

Голова начинает сиять».

Иоанн хоть и мал, на бифштекс налегал,

Разведя руки чуть не до плеч.

Видно, долго не спал – беспрестанно зевал

И не прочь на бифштекс был прилечь.

Весь упитый Матфей отдыхал на софе,

Иногда даже всхрапывал чуть.

– Это же не кафе, а аутодафе! –

Иисус возопил – прямо жуть. –

Говорю вам: давно пьёте вы не вино,

Кровь мою вы сосёте из жил.

Я прогнал бы вас, но, видно, так суждено

Пропадать всё равно, как не жил.

А закусывать чем? Я такого не ем! –

И жаркое прилипло к стене.

Покажу я вам всем… надоели совсем,

Как обрыдли, негодные, мне…

Глава 3

Кто-то рядом со мной говорит: “Перепой!

Назревает громадный скандал.

Не пора ли домой? Что творит! Боже мой!”

Показалось, то был Иуда.

Все к Христу – унимать. Он кричит: «В бога-мать!

Не уйду, не оставивши следа!

Хоть бы дров наломать, раз угля-то – чёрт-ма!”

И – вареньем обляпал соседа.