Христос спускается с нами в тюремный ад - [11]

В абсолютной тишине

Уже семь месяцев я находился в тюрьме Калеа Рахова. Стоял октябрь, а для узников началась уже зима. Нам предстояли долгие зимние месяцы. Мы страдали от холодов, от голода и жестокого обращения. Замерзший, я смотрел в окно. Мокрый снег падал на тюремный двор. И все же я чувствовал какое-то утешение. Я знал, что единственное, что я мог сделать здесь в тюрьме для Бога - это быть терпеливым и любить. Это было немного. Но хорошее в жизни подчас выглядит весьма малым по сравнению с обилием зла. В Новом Завете зло изображено в виде огромного зверя с семью рогами. Святой дух, напротив, явился в виде маленького голубя. И этот голубь одержит победу над зверем.

Однажды вечером мне принесли тарелку с аппетитно пахнущим гуляшом и четыре куска хлеба. Однако, прежде чем я смог взять в рот кусок, снова появился охранник и приказал мне собрать свои вещи и следовать за ним. Он привел меня к месту, где уже были собраны другие заключенные. Я все еще думал о моем не съеденном гуляше, когда меня на грузовике доставили в Министерство внутренних дел. Это великолепное здание всегда вызывает восхищение у туристов. Никто из них, однако, не предполагает, что под ним находится грандиозная тюрьма, испещренная лабиринтами потайных ходов. Сотни беспомощных узников томятся в ней.

Моя камера находилась глубоко под землей. Лампа на потолке освещала голые стены и железную кровать с тремя перекладинами и соломенным тюфяком. Мне бросилось в глаза, что там не было ни одного ведра. Это означало, что я поступил в распоряжение охранника, который должен был меня водить в уборную. Для каждого заключенного это было самым тяжким обстоятельством. Подчас узников заставляли ждать часами и насмехались над их неотступными просьбами. Из-за страха, что их мучения еще более усилятся, некоторые мужчины и женщины тоже, прекращали есть и пить. Мне самому приходилось есть из того же сосуда, в который я отправлял свою нужду, вымыть его я не мог, не было воды.

Здесь должна была царить абсолютная тишина. Так было задумано. Наши охранники носили ботинки на войлочной подошве. Можно было слышать, как они ощупывали руками двери, прежде чем попадали в замочную скважину.

Я мог слышать, как кто-то из заключенных, находящихся на большом расстоянии от меня, бил в свою дверь или кричал. Поскольку я мог в своей камере сделать всего лишь три шага в одну сторону, то по большей части я лежал на кровати и пристально смотрел на лампу. Она горела днем и ночью. Когда я не мог спать, я молился. Внешнего мира больше не существовало. Все знакомые звуки - ветер, шум дождя во дворе, стук сапог по каменному полу, жужжание мухи, человеческие голоса - все ушло прочь. Казалось, мое сердце сжималось внутри и хотело тоже умолкнуть навсегда в этой мертвой тишине.

Молчание

В этой камере я провел следующие два года моего одиночного заключения. Читать мне было нечего, не было у меня и письменных принадлежностей. Я мог общаться только со своими мыслями, а я никогда не был человеком, склонным к долгому раздумью. Меня едва ли можно было когда-либо увидеть не занятым. Но Господь был здесь. Действительно ли я жил для того, чтобы служить Богу? Или это было лишь моей профессией?

Конечно же, от пасторов ждали, чтобы они были образцами мудрости, чистоты, любви и правдивости. В действительности же, это не всегда возможно, ведь священники - те же люди. И бывает, что они в большей или меньшей степени начинают актерствовать. Пройдет некоторое время, и они сами с трудом смогут разобраться, что в их поведении подлинного, а что является всего лишь актерской игрой.

Действительно ли я верил в Бога? Сейчас это выяснится. Я был один. У меня не было возможности ни что-либо заработать, ни использовать благоприятный случай. Господь не давал мне ничего, кроме страданий. Буду ли я, несмотря на это, все так же любить Его?

Я вспомнил одну из своих любимых книг - "Патерик". В ней рассказывалось о житии святых четвертого века, которые во времена преследования церкви основали в пустыне несколько монастырей. В книге было 400 страниц. Однако, когда я взял ее впервые в руки, я не мог ни есть, ни пить, ни спать, пока не дочитал ее до конца. Духовные книги похожи на благородное вино: чем оно старше, тем лучше. В одной из глав рассказывалось о том, как один брат спросил старца: "Отец, что такое молчание?" Ответ гласил: "Мой сын, молчание - это пребывать одному в келье, в мудрости и страхе Божьем, охраняя свое сердце от огненных стрел мыслей. Такое молчание рождает благо. О, ненарушенное молчание, ты небесный путеводитель! О, молчание, которое стремиться только к Единому и беседует только с Иисусом Христом. Тот, кто пребывает в таком молчании, потом готов воспеть: "Готово сердце, о Господи, славить Тебя!"

Но как я мог славить Господа своим молчанием? Вначале я молился, в основном, об освобождении. Я молился: "Ты сказал в Писании: нехорошо, чтобы человек был один - почему тогда Ты оставляешь меня в одиночестве?" Но из дней складывались недели, и моим единственным гостем был только охранник, приносящий мне корки хлеба и не говоривший ни единого слова.