Христос спускается с нами в тюремный ад - [10]

Шрифт
Интервал

Я ответил: "В послании апостола Павла [10] к Ефесянам сказано, что мы должны достичь полной меры в Христе. Если вы меня растянете на дыбе, то поможете мне достичь цели". Женщина ударила кулаком по столу. Те, что сидели за слепящим прожектором, начали быстро совещаться. Иногда находчивый ответ имел результат, угрозы не сбывались. Я не пошел на дыбу. Вместо этого меня повели назад на допросы, и я получил бастонаду.

Меня перевели в другую камеру. На голову надели капюшон и приказали присесть на корточки. Руки были положены вокруг колен. Между коленями и локтями протянули металлический стержень и подняли на эшафот. Моя голова опрокинулась назад, а ступни оказались наверху. В то время как меня держали за голову, кто-то бил по моим... Каждый удар был подобен взрыву. Некоторые из них приходились на бедро или копчик. Я много раз терял сознание. И тогда с помощью холодной струи воды меня приводили в чувство, и каждый раз говорили, что надо назвать только одну фамилию и все прекратится. Когда же они, наконец, меня сняли, то должны были нести до камеры.

Перед каждым посещением этого помещения на меня надевали черные очки. Я не должен был знать как расположена тюрьма. Если можешь предвидеть следующий удар, можно внутренне настроиться на него. Невозможность видеть, когда и куда он попадет, удваивает страх.

Наконец, я подписался подо всеми, касавшимися лично меня, "признаниями", которых они так желали. Итак, я был человеком, нарушающим супружескую верность и одновременно гомосексуалистом. Я продал церковные колокола, а деньги растратил (хотя наша церковь была молельным залом без колоколов). Под прикрытием работы для всемирного совета церквей я занимался шпионажем. Моим планом было свергнуть правительство, используя измену. Я и не только я проникли в коммунистическую партию, а затем выдали ее тайны. Бринцару прочел эти показания, а потом спросил: "А где же фамилии тех, кому вы передали тайны?"

Он очень обрадовался, когда я назвал несколько фамилий и адресов. Понятно, что это принесет ему денежную награду, а может быть и повышение по службе. Но уже спустя несколько дней, я снова был отстеган плетьми. Фамилии были проверены. Это были люди, которые или сбежали на Запад, или умерли. И все же за короткое время передышки я снова мог набрать сил.

Ожидание было, пожалуй, самой худшей пыткой. Лежать здесь, слышать крики и слезы и знать, что через час наступит твой черед. Но Господь помогал мне не говорить того, что могло бы повредить другим. Я легко терял сознание. Они же были заинтересованы в том, чтобы я продолжал жить, так как каждый заключенный мог быть источником нужной информации. В непредвиденных поворотах судьбы партии эта информация однажды могла пригодиться. При этом совсем неважно много или мало дней человек содержался под стражей. Во время пыток постоянно присутствовал врач. Он должен был щупать пульс и следить за тем, чтобы жертва случайно не ускользнула в лучший мир, пока тайная полиция еще нуждалась в ней. Это был прообраз ада, муки которого вечны и в котором нельзя умереть.

Вспоминать о текстах из Библии было непросто. Но я все-таки старался никогда не терять из памяти, что Иисус должен бы был прийти на землю как Царь. А вместо этого он предпочел быть осужденным как преступник и быть избитым плетьми. Бичи, применявшиеся римлянами, были ужасными. При каждом ударе, который я получал, я думал о том, что Иисусу были знакомы эти же боли. Делить эти боли с Ним - было для меня радостью.

Насмешки и унижения были тоже свыше человеческих сил. Иисус часто говорил, что Он должен будет претерпеть побои, насмешки и крестную смерть. Я часто думал о том, что насмешки в сравнении с побоями и распятием пустяки. Здесь же я узнал, что человека можно было заставить с силой раскрыть рот, чтобы другие могли плевать или мочиться туда, в то время, как мучители смеялись и издевались над своей жертвой.

Неправдоподобным могло показаться и то, что палачи испанской инквизиции совершенно серьезно считали, что сжигание еретиков было их священным долгом. Точно так же многие коммунисты были убеждены, что их линия поведения была оправданной. Полковник Дулгеру, по-видимому, принадлежал к этой группе. Он часто говорил:

"Существует информация, необходимая для защиты государства. Все лица, скрывающие ее, заслуживают жестокого обращения. Это имеет жизненно важное значение для социалистического общества". Намного позднее, когда я был уже подобен развалине, а нервное истощение дошло до предела, и у меня из глаз текли слезы, Дулгеру выразил нечто похожее на сочувствие: "Почему вы не уступите? Это же не имеет смысла. Вы всего лишь человек и, в конце концов, погибнете". Я же убедился в том, что все было как раз наоборот. Если бы я располагал только своими собственными силами, я бы никогда не выдержал. Но тело - лишь временное обиталище души. Коммунисты рассчитывают на инстинкт самосохранения. И потому полагают, что человек пойдет на все, лишь бы избежать уничтожения. Но они заблуждаются. Христиане, которые верят в то, что благовествует церковь, знают, что смерть не конец жизни, а ее осуществление. Это не угасание, а переход в вечную жизнь.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.