Христос с тысячью лиц - [28]
Кроме этого боги Эдессы довольно сильно отличались от римских. Дело в том, что это были прежде всего семитские боги. Для семитских религий, при всем их многобожии, было характерно почитание божественной Триады – Бога-Отца, Богини-Матери и Бога-сына. Например, в Хатре это были Марен (Господь), Мартен (Госпожа) и бар-Марен – их Сын{100}. В Эдессе это были Бел, космократор, главный бог вавилонского пантеона, творец неба и земли, супруга Бела Атаргатис и их сын Небо – посредник между Белом и человечеством{101}.
Именно такие отношения, вероятно, связывали в домонотеистическом яхвизме верховного Бога Эля, его супругу Ашеру и их сына Яхве, и именно так и представлял себе Бардесан происхождение Иисуса Христа.
Мы не можем приписать «Евангелие от Фомы» Бардесану, родившемуся в 154 г. Оно было написано незадолго до его рождения. Вероятно, оно было одной из книг, на которых он воспитывался, и, вероятно, именно община, к которой принадлежал Бардесан, почитала Фому как одного из своих основателей. Но мы с большой вероятностью можем приписать Бардесану «Оды Соломона» – написанные в Эдессе великолепные гностические тексты, повествующие о вознесении на небо и слиянии с богом. Так же, как и «Евангелие от Фомы», «Оды Соломона» характеризуются полным отсутствием интереса к земной жизни Христа и столь же полной терпимостью.
Как можно заметить, ортодоксальная фальшивка под названием «Доктрина Аддая» была направлена, в том числе, против бардесанитов и их апостола Иуды Фомы. Она утверждала, что Иуда Фома никогда не был в Эдессе – и мало ли, что Эгерия видела там его гробницу! Она утверждала, что человек, который принес христианство в Эдессу, был некий Аддай.
Кроме этого «доктрина Аддая» была направлена против манихеев, которых в Эдессе было также превеликое множество. Об основателе манихейства, пророке Мани, который родился в 216 г., мы поговорим в этой книге позже, а сейчас заметим, что человек по имени Аддай был одним из знаменитых сподвижников Мани. Церковь, по-видимому, экспроприировала его себе, да еще и объявила его наставником Палута{103}.
Еще одним знаменитым сирийским «еретиком» был Татиан (120–180 гг.). В отличие от Бардесана, Татиан был тесно связан с Римом – он долгое время жил в столице империи и даже был учеником главного идеолога (если не основателя) ортодоксии – Юстина Мученика. Именно Татиан, вернувшись в Сирию, принес туда римские Евангелия. До этого арамейскоговорящие последователи Иисуса, судя по всему, не особенно интересовались его земной жизнью, предпочитая сборники изречений вроде «Евангелия от Фомы». Из четырех (или трех) Евангелий Татиан сделал одно – так называемый «Диатессарон». «Диатессарон» и был главным сирийским Евангелием до самого V в. н. э. Раббула и его подчиненные уничтожали «Диатессарон» с тем же рвением, с которым средневековые христиане жгли Талмуд. Теодорет Кирский с гордостью повествовал, что только в его маленьком диоцезе было обнаружено и изничтожено 200 копий еретического творения{104}.
Главное, что ставила церковь в вину Татиану, был энкратизм, или, проще говоря, чрезмерная аскеза. Татиан (как и апостол Фома) учил плотскому воздержанию. Аскеза и безбрачие были стандартной составляющей сирийского христианства, и в нем с самого начала существовал институт «сынов Завета» и «дочерей Завета», будущих монахов и монахинь{105}. «Деяния Фомы» объясняют нам причину этого аскетизма. С точки зрения сирийских последователей Иисуса, именно умерщвление плоти позволяло сделать свое тело Храмом Божиим, достойным сосудом, в который мог сойти Христос. Абы в какой храм – неубранный, загаженный, погрязший в еде и сексе – Христос не сходил.
Кажется очень странным, что во II в. н. э. римская церковь считала аскетов – еретиками. Но дело в том, что во II в. н. э. в Риме церковь часто проповедовала богатым матронам и придворным вольноотпущенникам, и эта часть населения была не совсем склонна к аскезе. Ситуация изменилась в IV в. н. э., когда церковь пришла к власти, и оказалось, что старые девы, умирающие без потомства, охотно завещают свое имущество церкви. С этого момента ортодоксы стали горячими поклонниками аскезы, но Татиан так и остался еретиком.
Кроме манихеев и бардесанитов, в Эдессе, если верить «Житию Раббулы», свирепствовали греховные учения маркионитов, борборитов, аудиан (эти гнусные еретики праздновали Пасху 14 нисана, как и сам Иисус, в то время как церковь в IV в. н. э. по указу Константина стала праздновать ее в соответствии с солярным календарем) и загадочных мессалиан, которые учили мистическому единению с богом и имели священниками как мужчин, так и женщин.
И бардесаниты, и мессалиане, и аудиане – все они были представителями чисто сирийского, местного, арамейскоговорящего христианства, не имевшего аналогов в других частях империи. Однако несложно заметить, что все они не были и не могли быть первоначальной формой христианства в Эдессе. Они могли развиваться параллельно римской церкви, но никак не были ее предшественниками.
Эйрик ван Эрлик родился в Раю. Он родился на планете, на которой мирно уживались друг с другом две расы, и так как разум другой расы был не похож на разум людей, в нем не было деления на твое и мое и не было деления на общество и государство.Но наследник Империи Людей затеял маленькую победоносную войну, чтобы освободить поселенцев Харита от власти тех, кого официальная пропаганда объявила чудовищами. И вот – через пятнадцать лет после конца войны – изгой получил возможность отомстить наследнику.
У хозяина Ахтарского металлургического комбината Вячеслава Извольского есть в жизни все. Свой завод. Свой губернатор. Свои менты. Свои прокуроры. Своя компания сотовой связи, чтобы никто не прослушивал его разговоров, и свой ОМОН, который может прилететь в Москву и выяснить отношения с теми, кто перешел дорогу Извольскому.Вот только в один прекрасный момент Вячеслав Извольский обнаруживает, что за ним охотится другой человек, у которого тоже есть свои губернаторы, свои менты, свои киллеры и даже – свой Кремль.
Генеральный директор Ахтарского металлургического комбината Вячеслав Извольский жесток, талантлив и беспринципен. Он стал собственником комбината, выкинув из директорского кресла обласкавшего его предшественника. Он завел свою компанию сотовой связи, чтобы никто не прослушивал его разговоры, он купил губернатора области и милицию города, и когда он, пьяный, едет по улицам своего княжества, местные гаишники останавливают все прочее движение. Но шахтерская забастовка и те, кто за ней стоит, поставили его комбинат на грань краха, его город — на порог экологической катастрофы, его рабочих — перед перспективой голода.Где та грань, перед которой остановится Стальной Король в стремлении защищать себя и своих подданных? И имеет ли он право остановиться?
Они выстроили на подмосковных дорогах красные кирпичные дома, архитектурой напоминавшие средневековые замки. Они устроили в бетонных гаражах ямы для раздевания автомобилей и места для пыток и вместо колоколов поставили на верхушки башен гнезда для пулеметов. Ничто не могло сравниться с их смелостью, разве что кроме их жадности и иногда невежества; сначала они извлекали деньги из собственной жестокости, а потом — из анархии, в которой утонула страна. Они имели власть грабить самим и запрещать грабить всем прочим, и вскоре Сазан с полным правом получил свой феодальный лен в отдельном московском районе.
Здесь нет государства – есть личные отношения. Здесь нет бизнеса – есть война. Здесь друзьям полагается все, а врагам – закон. Здесь решения судов обращаются на рынке, как ценные бумаги, а споры олигархов ведут к промышленным катастрофам. Здесь – Россия. Здесь – Промзона.Продолжение романа «Охота на изюбря» – на этот раз о войне между двумя промышленными группами.
Что случится с нефтезаводом, если во время конфликта акционеров туда вместо новых акционеров зайдут террористы?Что случится со страной, где нет правил? Где чиновники продают всех, кто их купил? Где владелец завода убирает партнера с помощью чеченцев, а чеченцев – с помощью ФСБ. Где те, кто должны предотвращать теракты, провоцируют их в надежде на новые звездочки. Со страной, которая стоит на краю катастрофы более страшной, чем самый жестокий теракт.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.