Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах - [13]

С. А. Желудков Серия писем К. А. Любарскому (30.07.1974 – 10.09.1974)

Письмо от 30.07.1974

Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!

Приношу Вам сердечную благодарность за письмо. Мне совестно — Вы так тревожитесь, что причините мне боль. Нет, поверьте, Ваше драгоценное письмо причинило бы мне только радость — если бы не боль при мысли о Вашей скорбной судьбе.

Благодарю Вас за корректную орфографию величайшего из слов и его местоимений. Вообще полемической вежливости надо у Вас поучиться. Чтобы не пропустить ничего, я буду отвечать Вам последовательно по тексту вашего письма. Ответ мой будет в нескольких письмах.

С приветом и наилучшими пожеланиями…

30.7.74

Письмо от 31.07.1974

(из серии писем)

Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!

Теперь моя очередь опасаться — как бы не слишком огорчить собеседника. Но мы ведь условились, что у нас — мужской, мужественный разговор. А мужество Ваше уже прошло самые тяжёлые испытания.

Мне очень не по себе в описанном Вами «мире атеиста». У меня острое чувство подавленности, несвободы. Почему это мне запрещается подумать о физической Вселенной «извне», почему я должен обязательно принять как аксиому, как догму, что действительность заключается только в физической Вселенной? И даже если говорить пока только о ней — почему запрещается иметь понятие о Высшем Интеллекте? Когда учёный открывает закон природы и мы восхищаемся его интеллектом — как же тут не подумать о Высшем Интеллекте, который «установил» эти столь премудрые законы? Как согласиться, что для этого не требовалось никакого ума? Эйнштейн написал (цитирую по выписке из книги К. Зелинга): «Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интеллекта, Который открывается нам в доступном познанию мире». Правда, он тут же назвал себя «пантеистом», в чём был уже догматизм. Но столь же догматично и отрицать само это естественное понятие о Высшем Интеллекте. Или вот эта Ваша декларация, что «мир творит сам себя»: для меня это — совершенно мистическое выражение, в котором я не чувствую мистической правды. Правда же рациональная заключается в том, что одинаково непостижимы для обычного нашего разума оба предположения — что мир сотворён и что мир не сотворён.

Подождать с догмами, остановиться перед тайной, — в этом свобода агностика, и Вы признаёте правомерность этой позиции — но тут же спешите уйти с неё обратно в мир догматического атеизма. Ссылаетесь на Вашу честность учёного. Но позвольте напомнить, что есть другие учёные, и притом самого высокого класса, которые свидетельствуют, что наука не запрещает им не быть атеистами. И даже напротив — некоторые заявляют, что наука-то и направляет их к религии. Мне запомнилось имя Нобелевского лауреата А. Комптона, который написал об этом очень просто: «Гипотеза о разумном Божестве даёт более приемлемое объяснение Вселенной, чем любая другая гипотеза». Нашел эту выписку — это из сборника «Современные религиозно-философские течения в капиталистических странах», М. 1962, стр. 32. В этом же сборнике на стр. 124 приводится изложение взглядов реакционного философа Эмиля Жирардо: «…Сама наука толкает нас к познанию некоей мистической среды, которая не поддается рациональному познанию и не укладывается в рамки логических категорий. Раскрывая перед нами несравненно более богатую и более сложную, чем это предполагалось ранее, природу, наука напоминает нам об уважении к трансцендентности и к могуществу мистики. Позволяя нам прогрессировать в изучении реальности, наука толкает нас к познанию „ультрареальности“, т. е. того, что мы оцениваем как метафизику. Бессилие физики, в частности атомной теории, объяснить существующую гармонию мира, заставляет нас предположить иной первоначальный Принцип, чем материальное начало»… В послесловии к переводу книги «Симметрия» Германа Вейля (М. 1968) излагается суждение автора, что «именно наука и особенно математика открывает для мыслящего человека путь к Богу». Разумеется, это — не доказательства; но это достаточные свидетельства, что совсем не обязательно учёному быть атеистом.

Вы подчеркиваете: «Мир, который мы наблюдаем, ведёт себя так, как если бы Бога не было». Но позвольте заметить: в понятие «поведение мира» разве не входит и религиозный опыт человечества? Пусть он выражен не на языке науки; но объявлять его иллюзорным — это значило бы решать вопрос догматически. Верующий может возразить, что связи Бога и мира бесконечно таинственны — невидимы для науки. Бог — это не предмет, не «новая сущность» для естествоиспытателя. Бог выше всякой сущности и всякого определения. Если бы Бога не было, то и ничего бы не было. И вместе с тем мы можем уверенно догадываться, что вмешаться в «поведение мира» насильственно — для Бога значило бы разрушить свой мир, свой замысел свободного мира… Если представить эти доводы на суд агностика — он должен будет признать их уважительными. Я думаю, что «вопрос о Боге» должен всегда оставаться под знаком вопроса — в принципиальной нерешаемости. Продолжение следует.

С величайшим уважением.

31.7.74

Письмо от 01.08.1974

(из серии писем)