Христианство - [11]

Людей, испытывающих по-настоящему сильную духовную жажду, эта синтетическая пища насытить не могла. Восточные культы, вроде культа Митры, тоже вскоре исчерпали свою таинственность – и тогда внимание людей привлекал непознаваемый, трансцендентный, непостижимый Бог иудеев. Но иудеи, как было сказано выше, исчерпали мессианский запал и замкнулись в себе, пестуя национальную и религиозную исключительность. Таким образом человек ищущий, горячий с неизбежностью приходил к христианству.

Вторым, социальным, фактором было снижение рождаемости в Римской империи. Римляне, вполне развитая нация, широко пользовались разными способами контрацепции. Кроме того – сейчас не любят об этом вспоминать – повсеместно практиковалось убийство новорожденных, так называемое «оставление»: младенца выносили в пустынную местность за городом и оставляли умирать от голода и холода. Этот кризис назревал уже давно – еще Октавиан Август (I век до н. э.) назначил премию родителям за каждого невыброшенного ребенка, но эти меры ничего не давали: население Рима становилось все меньше год от года, оно пополняясь не столько за счет рожденных детей, сколько за счет получавших гражданство жителей провинций.

Христиане не только отказывались выбрасывать детей, но и часто подбирали и усыновляли выброшенных. Неудивительно, что они в конце концов стали в империи весьма многочисленным меньшинством, с которым уже нельзя было не считаться. К началу IV века христиан или сочувствующих им можно было встретить везде – в армии, в Сенате, в магистратах.

Перед лицом духовного кризиса и растущего влияния христиан некоторые императоры усиливали гонения – так сделал Диоклетиан, разумный и дальновидный правитель, многое сделавший для укрепления распадающейся империи. Он считал, что для этого необходимо укреплять власть императора, а значит, уничтожать все, что ставит под сомнение ее божественный авторитет.

Но в конечном счете христианство победило. Константин Великий под влиянием матери-христианки провозгласил свободу вероисповедания.

Имперская религия

Христианство превратилось в религию еще не официальную, но модную. Соответственно, его и постигла судьба любой моды – в церковь хлынули люди, настроенные духовнопотребительски. Им нравилось быть причастными к высшей истине, ловить отблески славы мучеников и пророков, рассуждать о Боге, смешивая христианство с пифагорейскими и неоплатоническими теориями.

Святой Августин, живший в это время, в своей «Исповеди» очень живо передает его атмосферу. В юности он сам попал в околохристианскую, как сказали бы сейчас, «тусовку», в «среду людей, горделиво бредящих, слишком преданных плоти и болтливых. Речи их были сетями дьявольскими, птичьим клеем, состряпанным из смеси слогов, составляющих имена: Твое, Господа Иисуса Христа и Параклета, Утешителя нашего, Духа Святого. Эти имена не сходили у них с языка, оставаясь только словесным звоном и шумом: истина не жила у них в сердце».

Императоры, которые после Юлиана Отступника все были христианами, спроецировали на отношения государства и церкви привычную им модель отношений императора и жреческой верхушки: жречество должно поддерживать императорскую власть божественным авторитетом, императоры – обеспечивать жречеству защиту. Один Бог, как оказалось, подходит для этой цели даже лучше, чем целый пантеон. Это было хорошо для консолидации империи, но плохо – для церкви, потому что покровительство императоров сплошь и рядом оборачивалось вмешательством в ее дела и политическим ангажированием епископата.

Перед церковью встала и другая проблема – как оказалось, многие положения веры разными учителями и епископами толкуются по-разному В эпоху гонений как-то было не до этого, а теперь встал вопрос о единстве веры, об авторитете Писания, о том, какие Евангелия можно считать аутентичными, а какие заслуживают меньшего доверия.

Первым большим разногласием стало разногласие между ортодоксами и приверженцами епископа Ария, который считал, что Иисус Христос – не Бог, не одно из лиц Троицы, но творение Бога, совершенный Человек, посредник между Богом и людьми. Чтобы устранить это разногласие, был созван собор в Никее (325 г.). Первоначально ариане имели более твердые позиции – им симпатизировал сам император Константин, они смогли добиться ссылки Афанасия Александрийского. И даже после того, как арианство было официально осуждено (II Вселенский собор, Константинополь), оно оставалось главным течением в готских и германских областях империи, а затем – в королевствах, от империи отколовшихся.

Ересей [1] было много (на одном только Константинопольском соборе осудили восемь), но между всеми ересями, как бы разнообразны они ни были, есть одна общая черта: последовательное исповедание этой ереси сводит на «нет» весь смысл христианства. Например, последовательное арианство приводит к тому, что Иисус – не Бог. Казалось бы, какая разница? Но если Иисус не Бог, значит, не рожден от Бога. Если же он не рожден, а сотворен – что мешало Богу сотворить точно так же совершенное поколение новых людей? В чем смысл искупления на кресте? Если же в нем нет смысла – нет смысла и в самом христианстве как таковом.