Христианский квартал - [15]

Однажды ночью, уже в начале осени, я проснулся от криков. Кричали на улице. Первые секунды думал: пьянь песни горланит. Но нет. Кого-то избивали.

- Петя, звони в милицию. - тревожно сказала Катя. Она тоже не спала.

Я откинул одеяло, встал, нашарил в темноте тапки и зашаркал в коридор. Ванька мирно сопел в кроватке, слава Богу, со сном у него полный порядок.

Только потянулся включить свет, как вдруг понял, что крики прекратились. Будто выключили их.

И в наступившей тишине - тяжёлые вздохи из-за двери напротив.

Я шагнул, помедлив, коснулся ладонью холодной доски и замер - в темноте, посреди коридора, слушая прерывистое, с хрипом, дыхание.

- Мата...

Шорох, шлёп босых ног о пол, шёпот с той стороны:

- Да... дядя Петя?

- Тебе чем-нибудь помочь?

- Нет... я... сейчас справлюсь... спасибо...

Так мы ещё какое-то время стояли, молча, по обе стороны плотно закрытой двери...

* * *

Утром я сидел на кухне и глядел в окно, сквозь позолоченные сентябрём берёзки. Человечки в серой форме что-то рассматривали возле дома напротив. Трупы увезли ещё раньше. Мата была тут же, гремела посудой под шум льющейся воды. Катя только что пошла с Ваняткой на прогулку.

- Тебя что-то печалит, Мата.

- Да, господин. - вода смолкла, - Я устала забирать жизни...

Несколько листиков слетели с жёлтых веток и закружились к земле.

- ...я бы хотела... дать жизнь.

Слова заставили обернуться. Мата смотрела на меня. Большие тёмно-карие глаза.

- Так ведь... - горло вдруг перехватило, пришлось откашляться, - придёт время, ты сможешь найти жениха... В университете, когда восстановишься, или ещё где... Да тот же Антончик...

- Мой отец отдал меня в жёны вам, господин.

Сердце стянуло. Я опустил взгляд, уставившись в пол перед Матой.

Всё стало ясно.

Мата знала, что я не могу взять её в жёны. Знала, что вольна здесь выбирать себе любую жизнь. Знала, что в России никто не швырнёт в неё камнем. Но то, что дало ей страшный дар, сидело очень глубоко - глубже разума, глубже чувств. Разрушить оковы можно было только внутри этой логики.

Но... я не мог этого сделать. Верите, иль нет, но я никогда не изменял Кате, не искал "леваков" и был вполне счастлив. И саму Мату я воспринимал... совсем иначе.

Но не мог и оставить всё как есть. Теперь, когда знаю...

* * *

Как только у нас это получилось, Мата ушла. Ветреным ноябрьским утром я остановился у ларька купить пива, и мои пальцы нашарили в кошельке вместо купюр сложенную бумажку. На листке, аккуратно вырванном из блокнота, синела надпись: "вы ведь не отказали бы мне, попроси я об этом". И это, кстати, была сущая правда.

В тот миг я понял, что больше не увижу её.

Странно теперь себя чувствую. Зная, что где-то живёт женщина, которая, как сказали бы древние, носит под сердцем моего ребёнка. То есть, оно, конечно, совсем не под сердцем, но древние умели говорить красиво. И при всём том - я не познал её, ни разу не целовал, и даже не касался. Странное чувство. Вы уже, должно быть, догадались. Экстракорпоралка - дело затратное, тут одних моих заначек было мало, пришлось к Мишке в долг влезать. До сих пор ещё с ним, кстати, не расплатился.

Итак, что в сухом остатке? Вроде и желание Маты осуществил. И Кате, вроде, не изменил.

А на сердце всё равно как-то не так... тяжело...

Иногда, напившись, напоминаю себе, что обычный спермодонор в точно таком же положении живёт себе, и в ус не дует. А ещё думаю, что новые технологии неизбежно уродуют привычный нам уклад жизни. Как знать, не станет ли мой случай прообразом семьи будущего? Но - чего стоят эти самоутешения?

Наверное, надо попробовать на исповедь сходить. Так, пожалуй, будет правильно. Но не могу. Тяжело пока. Не соберусь никак. Вот эти писульки, может, окажутся чем-то вроде репетиции. Подготовки. Посмотрим.

Наверное, пару строк надо черкануть, что называется, вместо эпилога. Ну... Ванька говорит уже вовсю. В доме стало заметно грязнее. Катю опять мучают мигрени, а я хожу за обезболивающим в аптеку, что на нашей улице. Антончик всё ещё позванивает иногда - не вернулась ли она? Удивительное постоянство, не ожидал от племянничка. Ведь уже четыре года прошло с тех пор, как он стал ей названивать.

Когда Мата исчезла, большой переполох вышел. Катя долго привыкнуть не могла. Я придумал сказку, будто Халид со смертного одра в очередном письме вызвал дочь, и та немедленно улетела в Мавританию. Так себе сказочка, но поверили родные.

А куда им деваться?

P.S.: Купил недавно щербаковский учебник арабского. Учу теперь, самоуком, когда минутку выкроить удаётся. Туго идёт. Эти... породы глагольные, да по пять вариантов написания у каждой буквы... мрак! Но - надо. На листке том, что Мата мне в кошелёк сунула, с другой стороны что-то этой самой вязью выведено. Интересно узнать. А к переводчику обратиться не решаюсь - мало ли...

Второй вариант концовки:

Мата окончила читать, но ещё несколько секунд глядела на исписанный листок. Невольно вздрогнула, заслышав:

- Что-нибудь ещё? - официантка дежурно улыбнулась.

- Счёт, пожалуйста. - такой же улыбкой ответила Катя.

- Одну минутку.

На столике между двумя женщинами располагалась лишь синяя папка со стопкой исписанных листков, да две чашки кофе, - нетронутая, и полупустая.