Хрен знат - [39]

Так получается это не жизнь, а фикция? - я прихлопнул жирного комара, присосавшегося к запястью, - да нет, не похоже,

слишком уж все натурально.

Что гадать? Все решится завтра. Если, конечно, оно решится.

Дядя Вася стонал, метался по топчану. Он, даже во сне, берег свою искалеченную культю. Я хотел, но не мог представить его молодым лейтенантом, которому пожимал эту руку сам маршал Георгий Жуков.

Взрослые возвращались к столу, дотирать перспективную тему.

Тротуарная плитка это лишний кусок хлеба, если не сказать больше. Ради такого дела, можно разок не поспать перед ночной сменой. Они уже подходили к ореху, под которым, когда-нибудь, я забуду свои очки.

А ну-ка, - мелькнула шальная мысль, - догоню, или не догоню? Если успею, мне будет добавлен один спорный день, а нет... бог не Микишка, нет у него ничего лишнего.

И я полетел, изо всех своих безразмерных сил, по прохладной пыли над обочиной. Естественно, не успел, чудес не бывает, слишком уж велика была у них фора. Когда я подбегал ко двору, дед уже закрывал калитку.

Дома я взял пустое ведро, и до самого позднего вечера, рвал вишню для бабушки Паши. Настолько увлекся, что не заметил, когда взрослые разошлись и дед уехал на смену. Ветер крепчал, рвал темные кудри с клубящихся кучевых облаков. На речке перекликались лягушки. Самцы обозначали себя солидным утробным басом, как будто стреляли из пушки: "куак, куак!", а самки и зеленая молодежь стрекотали пулеметной разноголосицей: "бре-ке-ке-ке, уа-ка-ка-ка..."

"Это все, что останется после меня. Это все, что возьму я с собой..." - я в полголоса подпевал этому суетливому хору, и с моей потрясенной души осыпалось все наносное.

Нет, черт побери, как же здесь хорошо! Если есть у Всевышнего рай, то он находится в детстве.

Глава 9. Ошибка в расчетах

"Помни о смерти", - говорили древние римляне. Я это делал где-то с пяти утра. Лежал, уставившись в потолок, и думал, что бы успел сделать еще, если бы с самого первого дня не занимался самокопанием, а взялся за конкретное дело. Получалось, что много.

На пустыре, за спортивной площадкой, куда обычно складировался собранный школьниками металлолом, я насчитал четыре стиральных машины. Три из них были полностью в сборе. А это, как минимум, один работоспособный двигатель. Если бы я его потихоньку прихватизировал, была бы сейчас у деда рабочая приспособа для чистки веников, или, как минимум, электрическое точило.

Что касается "Белки-2", пылящейся на чердаке, ее я в расчет даже не принимал. Вот приедет мой старший брат, подтянет крепления двигателя, еще что-то там подшаманит и она заработает. Он в школьные годы был технарем: ремонтировал все будильники, менял спирали на утюгах, в технике разбирался неслабо. В общем, был человеком, а стал ментом. Я ведь, пока воду из скважины в дом не провел, каждую субботу купаться ходил в его трехкомнатную квартиру. Честно скажу, Серега меня принимал, как родного брата: усадит за стол, накормит от пуза, с собой завернет шмат колбасы. Но каждый раз, сволочь такая, просил меня вынести мусор. Самому, надо понимать, западло. А уж если надо ехать на дачу... ну, там, картошку сажать, или полоть, или убирать - это он, прямым ходом, ко мне, чтобы дело не завалить. Занят, не занят - пофиг. Сам он никогда не любил ковыряться в земле, да и никто в его слабосильной команде не управлялся с лопатой и тяпкой лучше меня...

Я лежал, укутавшись с головой в красное атласное одеяло, и прощался с этим незабываемым прошлым. И кто б мог подумать, что оно было настоящим?

- "Охо-хо!" - скрипнула койка в маленькой комнате, и бабушка включилась в работу.

Может, ну ее на фиг, ту школу? - подумалось вдруг, - прикинусь больным, откосячу? Да только у деда такие фокусы не проходят. Раскусит все одно, надо вставать.

На улице было грустно и пасмурно. Виноградник ронял холодные капли на мою голую спину. Хороший был ливень. С крыши по водостоку, за ночь набежало почти полное корыто воды. По дну уже плавали, свернувшись в тугие кольца, четыре больших червяка. До сих пор понять не могу, откуда они там берутся? С земли им в корыто ни за что не залезть. Неужели падают с неба? За это их, наверное, и зовут дождевыми червями?

Ливневая вода мягкая, ласковая. Бабушка ее собирает для того, чтобы мыть голову. Волосы у нее до сих пор богатые - косища по пояс. Она ее скручивает на затылке, пришпиливает заколками, прячет под цветастый платок. И, главное, ни единой седой прядки! А ведь хлебнуть Елене Акимовне пришлось изрядно: два голода, две войны, оккупация.

Из четырех дочерей, которых она выносила, осталась только моя мама. Остальные умерли в младенческом возрасте, и стали моими ангелами хранителями. Так говорила бабушка, когда возила меня им "показать". То ли весной дело было, то ли осенью? Помню только, что в воскресенье, потому, что магазин не работал. Дед взял у Ивана Прокопьевича бричку с лошадкой, и засветло, всей семьей, мы отправились в дальний путь.

Колеса гремели железными ободами, прыгали на ухабах Взрослые сидели на передке. Мне, как единственному пассажиру, было взбито походное ложе из душистой соломы и одеял. Да только от тряски оно постепенно разъехалось, и я проснулся.