Хрен знат - [21]

Мы спустились во двор, покурили на одной из скамеек и уже сговорились "рвануть по пивасику", но получился облом. На крыльце объявилась лабораторная тетка и пригласила нас на "еще один повторный анализ". Что-то у них там, в машине сломалось.

Это был уже перебор. После откачки двадцати кубиков, я и так чувствовал себя некузяво, а тут и вовсе поплыл. Меня водрузили на стул возле какого-то кабинета, где я и вырубился. В голове гремели колокола, перед глазами кружилась черная бездна.

Увидев, как мне хреново, Серега рванул в аптечный киоск, запасаться нашатырем. В это время я и очнулся. Пришел в себя оттого, что кто-то из этой бездны, громко и четко, назвал меня по фамилии.

Я встрепенулся, как полковой конь при звуках походной трубы, и тут же открыл глаза. Над дверью, что напротив меня, мигала красная лампочка. Стало быть, вызывают. Я встал и нетвердой походкой вошел в кабинет.

Чернявый мужик в белом халате отшатнулся, роняя очки, и нервно сказал санитарам:

- Пусть подождет в коридоре. Позовите сопровождающего!

Меня вежливо выгнали вон. И вовремя. Серега уже собирался подавать сигналы тревоги.

- Тебя! - сказал я ему и уселся на прежнее место.

Он вышел минут через десять. В руках - полный пакет документов, которые я отдавал в регистратуру, и какая-то бумажка с печатью.

- Ну что там? - спросил я, внутренне холодея.

- Погнали!

- Куда?

- Домой!

- Что, безнадежен?

- Нет, годен к нестроевой.

Заметив, что я останавливаюсь, Серега схватил меня за руку и подтолкнул к выходу.

- Ты от меня ничего не скрывай, - сказал я, послушно семеня впереди, - готов ко всему. Честно скажи, что врач говорил?

- Сказал, что здоров.

- Брешешь!

- Пошел нах!

Вот так мы дошли до скамейки. Журбенко сел, закурил. Мне не хотелось.

- Сколько там времени? - лениво процедил он, и посмотрел на часы, - ого, половина двенадцатого! Можно не торопиться. Ты сядь, почитай заключение, а я расскажу, о чем говорил онколог. Тебе в подробностях, или как?

- Или как, - попросил я и впился глазами в бумагу.

Буквы сливались и прыгали. Руки дрожали. Наверное, от потери крови.

- Наорал на меня врач, - флегматично сказал Серега. - "Ты что, - говорит, - своих подопечных пускаешь в кабинет без наручников?! Это очень опасный тип. Он подменил лабораторные образцы, или кому-то дал хорошую взятку!" В общем, здоров ты. Хошь верь, хошь не верь, но здоров. Ошиблась твоя медкомиссия. Надо обмыть.

И действительно, слово "здоров" было дважды подчеркнуто красным карандашом. Вот тебе, блин, и бабушка Катя!

Мы заехали в магазин, взяли бутылку водки и выпили ее, не выходя из машины. Потом... впрочем, это совсем другая история, а тогда...

А тогда, по пути в Сбербанк, я вспомнил слова молитвы, которой меня научила Пимовна: "...и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим". И не просто так вспомнил, а понял, заложенный в них, посыл и глубинный смысл.

Мы все безнадежно должны. Должны своим дедушкам, бабушкам, матерям и отцам. За то, что лечили, кормили, одевали, воспитывали, ставили в угол и били ремнем. За то, что сделали нас людьми. За то, наконец, что мы не успели отплатить им добром за добро. Они нам на это не оставили времени - у нас подросли свои должники, которым мы все простим.

Наверное, этот посыл заставил меня по-другому взглянуть на свое нынешнее пристанище и сформулировать кредо: Если есть у тебя возможность быть ласковей и добрей - будь. Можешь чем-то помочь - помоги, не считая, что эти труды спишет иное время. Ведь что старикам надо? Похвалить бабушкин борщ, лишний раз не расстраивать деда, успеть, в меру сил, помочь по хозяйству. Да и не такие уж они старики...

Когда дядя Вася с напарником приперли мне лист нержавейки, дед уже уехал "в ночное". Бабушка думала, что это его заказ и не протестовала. Она даже держала калитку, пока работные люди заносили поклажу во двор и ставили у поленницы. Возмущался только Мухтар.

Мы присели на бревно у забора. Мужики степенно перекурили, и дядя Петро сказал, делая паузы между затяжками:

- Если бы точно знать, что эта хреновина будет работать, я бы сделал такую. И нам, и тебе. Ну ладно, бывай. Если что, заходи.

Честно скажу, это меня воодушевило.

Действующую модель виброплиты я мог соорудить хоть сейчас. Был у меня трофейный электродвигатель. Два пацана с нашего края тащили его для сдачи в металлолом, а я предложил обмен, отдав за него цокалку, поджиг и рогатку с резиной из молокодойки. Цокалку я, помнится, сделал из бронзовой трубки, бывшей когда-то соском автомобильной камеры. Из нее можно было палить не только серой от спичек, но и бездымным порохом - пробовал, не раздувало. Поджиг был тоже надежный, стальной, из толстостенной сверленой трубки. Поэтому пацаны согласились.

Электрический шнур с вилкой я планировал срезать со сгоревшего утюга, что пылился на чердаке. Мне оставалось сделать эксцентрик и временное основание из толстой дубовой доски, но было уже темно. К тому же я вспомнил, что нужно успеть написать домашнее сочинение по картине Саврасова "Грачи прилетели". Сразу же испортилось настроение. Картинка была в учебнике. Общих фраз на пару страниц у меня в голове достаточно. Но писать перьевой ручкой?! Эх, скорей бы!.. нет, не скорей. Мне многое нужно успеть...