Хребет Мира - [38]

Дони и Тори смущенно переглянулись, и семейство Гандерлеев уселось за стол. Ужин прошел спокойно, если не брать в расчет неумолчную восторженную болтовню взволнованной Биасты.

Вскоре мать, отец и младшая сестра стояли на крыльце и смотрели, как Меральда садится в раззолоченную карету. Биаста была в таком возбуждении, что даже выбежала на середину грязной дороги, чтобы помахать вслед дочери. Но это, видимо, совсем подкосило ее, и она упала бы, не подхвати ее Дони.

— А теперь иди в постель, — твердо сказал он.

Дони препоручил жену дочке, и Тори помогла матери вернуться в дом.

Сам он остался на дороге, глядя вслед все уменьшавшейся карете в облаке пыли. Сердце разрывалось от боли. Однако Дони не жалел о том, что преподал Меральде урок, — девчонка должна понимать, что важнее, — но оттого, что он побил дочь, ему было едва ли не так же больно, как ей.

— Почему мама чуть не упала, пап? — вдруг спросила Тори, и задумавшийся Дони вздрогнул от неожиданности. — Она ведь такая бодрая была, улыбалась и все такое.

— Она потратила слишком много сил, — несколько рассеянно сказал он. Сам Дони хорошо понимал состояние Биасты. Она была очень слаба, и одним лишь воодушевлением ее не спасти. Приподнятое настроение на некоторое время улучшит ее самочувствие, но болезнь все равно возьмет свое. Чтобы Биаста действительно поправилась, им необходима помощь лорда Ферингала.

Дони Гандерлей взглянул на Тори и увидел в глазах дочери настоящий страх.

— Ей просто нужно хорошенько отдохнуть, — успокоил он девочку, кладя ей руку на плечо.

— Меральда сказала маме, что врезалась в дерево, — отважилась доложить Тори, и Дони нахмурился.

— Так и было, — негромко и печально сказал Дони. — Ну почему она так сопротивляется? — внезапно с сердцем вырвалось у него. — Сам хозяин ее обхаживает. У нее будет такая жизнь, о которой она и мечтать не могла.

Тори отвела глаза, и отец понял, что ей известно больше, но она не хочет выдавать. Он встал перед ней, поймал за подбородок, хотя она избегала смотреть ему в глаза, и спросил:

— Что ты знаешь?

Тори молчала.

— Отвечай мне, дочь, — потребовал Дони, тряхнув ее за плечи. — Что на уме у твоей сестрицы?

— Она любит другого, — неохотно призналась Тори.

— Яку Скули, — договорил за нее отец. Держа дочь уже не так крепко, Дони задумался. Он об этом догадывался, и не исключено, что чувства дочки к этому пареньку действительно глубоки. Или же она думает, что глубоки. Дони неплохо знал Яку и понимал, что этот парень — пустышка, ничего особенного в нем нет. Но почти все девушки деревни были влюблены в этого меланхоличного юношу.

— Она меня прибьет, если догадается, что это я тебе сказала, — заныла Тори, но отец снова тряхнул ее, и она умолкла. У него на лице было такое выражение, какого она ни разу не видела, но подозревала, что именно так он и смотрел на Меральду, когда решил проучить ее.

— Ты думаешь, это все игрушки, да? — сердито спросил Дони.

Девочка расплакалась, и Дони отпустил ее.

— Смотри же: матери и сестре — молчок, — предупредил он.

— А ты что собираешься делать?

— То, что нужно, и сопливой девчонке знать об этом не обязательно! — рявкнул Дони. Он развернул дочь и подтолкнул к дому. Заставлять не пришлось, девочка припустила к дверям, не оглядываясь.

Дони смотрел на пустую дорогу, ведущую к замку, в котором его дочурка, красавица Меральда продавала себя ради блага семьи. В это мгновение Дони хотелось побежать к замку со всех ног и придушить лорда Ферингала, но он быстро прогнал такие мысли, напомнив себе, что другой молодой человек не меньше нуждается в его внимании.

* * *

Яка Скули, стоя на каменистом пляже, окружавшем подступы к замку Аук, видел, как нарядная карета въехала на мост и проследовала во внутренний двор. Он знал, кто сидит в ней. От ярости кровь в его жилах вскипела.

— Будь ты проклят! — прохрипел он, грозя кулаком в сторону замка. — Проклинаю, проклинаю, проклинаю! Я добуду меч, чтобы пронзить твое черное сердце, как ты пронзил мое, подлый Ферингал! С какой радостью я буду смотреть, как твоя кровь растекается по земле, и шепну тебе на ухо, что победа осталась за мной!.. Но, увы, я не могу! — зарыдал он, и прижался лбом к влажному камню. — О, что это? — вскричал он, выпрямившись и потрогав рукой лоб. — У меня жар! Меральда наслала на меня лихорадку. Коварная обольстительница! Меральда наслала лихорадку, а Ферингал хочет захватить то, что принадлежит мне по праву! Отринь его, Меральда! — в голос закричал он, в приступе ярости пиная камни и скрежеща зубами.

Приступ был недолгим. Яка быстро успокоился, убеждая себя, что одолеть врага, обладающего нечестным, полученным от рождения преимуществом, он может только хитростью. Поэтому Яка стал придумывать, каким образом обернуть щемящую боль своего разбитого сердца против власти упрямой девушки.

* * *

Дивные ароматы прелестного маленького садика с южной стороны замка Аук пленили Меральду. Высокие белые и красные розы росли здесь вперемешку с лилиями и лавандой, создавая такие дивные композиции, что девушка не знала, куда смотреть. Здесь же росли анютины глазки, и местами, как подарок для внимательного зрителя, выглядывали из зарослей незабудки. Несмотря на туман, почти всегда висевший над Аукни, а может как раз благодаря ему, сад пестрел яркими красками, словно гимн рождению и возрождению, весне и самой жизни.